Страница 17 из 45
Принц и царевич поехали вдвоем. А куда Пересвету деваться? Оба нихонца из свиты сопровождать их отказались, сославшись на тяжкое похмелье. А скорей всего им Ёж запретил, всё еще злился на них. Поэтому в дороге без толмача вынужденно молчали, каждый погруженный в собственные невеселые размышления.
Пересвет ехал впереди. Не то чтобы дорогу показывал, а, честно сказать, лишний раз боялся на спутника взглянуть. В сиреневом коротком кимоно, расписанном фиолетовыми и белыми гроздьями глицинии, да в темно-фиолетовых штанах-хакама, похожих на широкую складчатую юбку, тот еще больше обычного напоминал прекрасную девушку из его мечты. Умом-то царевич понимал, что рядом с ним не чудесная красавица, а его будущий муж. Но сердцу-то не объяснишь, сердечко-то ёкало, глупое…
С ними так и здоровались встречавшиеся по пути крестьяне:
- Здрав будь, царевич! Доброго здоровьечка, боярышня!
А потом мужики и бабы долго стояли на обочине и с сомнением пялились во след.
Не то чтобы Пересвета всякий встречный-поперечный в лицо знал – в этих местах он и не бывал никогда. Просто одет он был соответственно титулу: кафтан алый бархатный, золотом шитый, сапожки сафьяновые, дорогущие. Иначе ведь не положено – по государевому поручению отправились как-никак… Не по жаре летней одет, одним словом. Страшно Пересвет завидовал широким штанам принца! И с удовольствием променял бы свои сапоги на сандалии, в таких в летний полдень не запаришься. Интересно, и как он их не теряет с ноги? Тем более верхом? На паре ремешков только держатся. Может, с дипломатической почтой и себе такие выписать? Пересвет представил, как он будет выглядеть в нихонском наряде… Мда, пожалуй, еще ужаснее, чем в парчовом сарафане. Это Ёжику всё к лицу, что ни наденет. Он, пожалуй, и в подвенечном кокошнике… Пересвет головой помотал, отгоняя видение. Господи, хоть бы поговорить с ним можно было по-человечески! Как парень с парнем. А то молчит, будто кукла фарфоровая, да глазами из-под ресниц сверкает. А поговорили бы – глядишь, и успокоилось бы воображение царевича, не лезло бы в перегревшуюся голову невесть что…
Когда въехали в заповедный лес, Ёширо вдруг натянул поводья, окликнул царевича:
- А-но… Пересвет-кун, маттэ-кудасай?
- Нани? – обернулся тот, придержав лошадь. Покраснел, догадавшись, что спутнику просто в кустики приспичило. – Давай. Я подожду, - кивнул, забирая поводья коня.
Принц ушел с тропки, точно в зелени растворился. Ни одной ветки не потревожил, ни птицы не спугнул. И хоть в кустики шел, а мечей с пояса не отстегнул, вот ведь привычка у нихонцев! Свой-то меч Пересвет едва дома не забыл. Вот он, к седлу пристегнут. А на себе два клинка таскать постоянно – то еще, поди, удовольствие!
Пересвет вздохнул, вытер рукавом пот со лба. Жарковато что-то сегодня солнце печёт… Да и в животе разурчалось после щавелевых пирогов, поданных на завтрак. Тоже еще моду взяли матушка с кухарками: «Витамины! Свежие! Полезные!» Дождутся от царя вот… Дождались бы давно, кабы не экономия.
Пересвет снова вздохнул. Лошадь всхрапнула согласно, хвостом с крупа мошкару обмела. Царевич прихлопнул комара на потной шее.
В траве трещали кузнечики. В ветках, смыкающихся над тропой, переговаривались птицы… Со стороны кустов донесся приглушенный, как будто далекий, сдавленный хрип. Пересвет снова покраснел, отвернулся в другую сторону. Видно, щавелевые и капустные пироги для нихонцев пища сильно непривычная.
Кириамэ заметил крадущиеся за ними тени, едва городские ворота миновали. Двое шиноби высшего разряда. Кадайцы не поскупились, когда оценивали голову нихонского принца. Такие мастера за травинкой спрячутся, за былинкой укроются. Но у принца глаз с младых лет на подосланных убийц был намётан, потому и жив до сих пор.
Понятно, при царевиче нападать не хотят. Выжидают момент, когда цель одна окажется. В лесу – самое удобное место. Что ж, Ёширо сам предоставит им прекрасный шанс, чего ж встречу откладывать?
Чтобы не пугать царевича, сослался на срочную необходимость. Отошел подальше от тропы, чтобы звуков драки не услышал. Встал посреди прелестной полянки, как будто земляничным ковром, под ногами расстилающимся, залюбовался. Но ладонь на рукояти. В вышине кукушка мгновения жизни отсчитывает. Сквозь изумрудную листву солнечное золото льется. У уха мошка вьется, гудит… Едва не прослушал из-за нее, когда тени вперед ринулись.
Двое. До глаз в зеленые пятнистые одежки замотанные (пришлось вместо черных надеть под расцветку местного пейзажа). Подскочили одновременно. Один удавку из шелковой нити думал накинуть. Второй с парой отравленных спиц наготове.
Схватка не была долгой. Долгая битва – прямой путь к смерти. Тем более шиноби – это не те противники, с кем стоит играть в рыцарские турниры. Одно движение – два касания сверкнувшим клинком. Простите, что не позволил вам выполнить свою работу. Отправляйтесь к предкам. Два трупа упали на земляничный ковер. И надоевшая мушка тоже – оставшись вдруг без крыльев, рухнула сверху.
- Гомэн, - улыбнулся Ёширо, вернувшись к царевичу. Тот улыбнулся в ответ, светло, золотисто, как солнце.
- Ой, ты чем испачкался? – спросил, заметив капельки крови на манжете нижнего кимоно.
Кириамэ забрал у него поводья своего коня - обменял на букетик спелой земляники.
- А, так вот почему ты так долго! – засмеялся царевич. – Так от такого богатства у нас тут любая поляна алая!
Поляна, красная от… Ёширо поёжился. Заскочил в седло. Нет, на этот раз он был аккуратен.
Лес вокруг Заполошной горки был изрезан оврагами, будто гигантский крот нор нарыл, да половина осыпалась. Сосны на этих траншеях стояли в раскорячку, кто куда накренившись. Некоторые вовсе упали, с корнями вывороченные, земляной зев распахнув, будто пасть чудовищную.