Страница 14 из 45
Василиса Никитична кивнула. Пришлось согласиться с желанием мужа, царь всё-таки. Хотя испытание это было еще на стадии обсуждения, предложенное дядькой Патрикеем в шутку, и царица серьезно сомневалась в целесообразности подобных соревнований.
- Испытания на силу, ловкость и смекалку пройдены блестяще, - заговорила царица. – Можешь считать, что следующее задание на выносливость.
- Такая выносливость в нашем царстве жизненно необходима! – радостно предвкушая, заверил Берендей Иванович. – Без этого дела у нас ничего не делается! Менталитет такой народный, понимаешь ли.
Кириамэ слегка презрительно улыбнулся. С народным менталитетом он уже успел познакомиться.
- Не беспокойтесь, в этом отношении наши народы имеют довольно схожие традиции.
Ближе к вечеру для соревнования в саду накрыли длинные столы. Участвовать с удовольствием вызвались и придворные, и богатыри из дружины (но не те, что участвовали в побоище на площади, разумеется, те еще не очухались от позора.) Бояре – редкое дело! – не ослушались царского слова, не увильнули от почетной обязанности. Купцы и торговцы прислали своих виднейших представителей. Так же и международные делегации явились, кадайская в том числе. Даже братец Светополк не побрезговал поучаствовать. Судьями же царь Бренедей назначил себя, дядьку Патрикея и патриарха Фёдора.
Пересвет тоже заикнулся было отцу о желании за честь родины постоять. Но по малолетству был осмеян и отправлен к матери.
К царице он конечно не пошел. Решил наблюдать за испытанием из беседки.
Сначала дух соревнования был высок и бил ключом. Судьи строго следили за объемами выпиваемого, учитывали каждый кубок. Однако солнце садилось всё ниже, птицы петь перестали, в сумерках сад украсился разноцветьем фонариков из кадайской промасленной бумаги, в траве застрекотал хор сверчков, в кустах заорали вышедшие на охоту кошки. А пирушка характер соревнования постепенно утратила, превратившись в дружескую попойку. Уж и сами судьи впали в благодушное настроение, что говорить об участниках. Конкуренты лобзались и обнимались, распивали братины по-братски – что бояре с купцами, что дружинники с чужеземными послами.
Не все дошли до финала соревнования. Многих развезло, и слуги развезли их по домам. Кто-то на середине дистанции свалился под стол и храпел оттуда, богатырским посвистом приподнимая скатерть. Кто-то уронил голову в закуски – да там и заночевал.
Царь-батюшка долго пел песни своей военной юности в обнимку с патриархом. А потом сильно утомился и под руководством царицы отъехал не своим ходом прямиком в опочивальню.
Нихонцы пили на брудершафт с кадайцами. Устав сидеть за столом, отправились бродить по саду в поисках пруда, чтобы вместе насладиться поэтической красотой отражения лика полной луны в спокойном зеркале воды. И не важно им было, что сквозь кружево ветвей с неба на них смотрит убывающий месяц, а пруда в саду в помине не наблюдается.
Нихонского принца градус напитков как будто вовсе не волновал. Исправно чокался со всеми желающими его поздравить с грядущей женитьбой, потягивал крепчайшую казённую горилку, точно морс. И ничего с ним не делалось! Разве что улыбаться стал чаще и более открыто. Пересвет наблюдал из своего укрытия и надивиться не мог на такую выносливость.
Но и у нихонского принца обнаружился свой предел. До того, как к нему на заплетающихся ногах подошел дядька Патрикей, Кириамэ на вид был чист как стёклышко. Поднял в ответ на невнятный тост свой кубок, чтобы чокнуться как положено. Патрикей Дормидонтович замычал возмущенно: увидел, что кубок принца почти пуст, плеснул ему из полупустой бутыли, которую до того бережно обнимал, прижимая к груди. Чокнулись, выпили.
А дальше что вдруг случилось с принцем, царевич не понял. Похоже, последняя чарка оказалась крайней. Ёширо явно повело. Он облокотился о столешницу, спихнув свой кубок на землю, и обхватил голову руками. Пересвет понял, что победителя пьяного конкурса нужно спасать. Он и так продержался дольше всех, пора и честь знать.
- Чёрт, - ругнулся царевич, пробираясь к столу мимо мирно сопящих гостей.
В полумраке сада, не обращая внимания на людей, по земле и в траве шныряли мыши, собирая остатки угощения, в обилии сыпавшиеся со столов. Двое мышат настолько обнаглели, что влезли в упавший кубок принца.
- Кыш, мелочь ушастая! – брезгливо шикнул царевич.
- Пересвет… таскэте-кудасай… - поймав его за руку, поднял мутные глаза Ёж. [Помоги, пожалуйста]
- Вакатта-вакатта, - проворчал Пересвет. Он пока еще не выспросил, что это слово означает, но уже заметил, что нихонцы, когда это слышат, мгновенно успокаиваются. – Держись за меня. [понял-понял]
Подладившись под руку, царевич, поддерживая своего нетрезвого жениха за пояс, помог ему подняться из-за стола.
- Только бы не стошнило на меня, - бормотал царевич.
Он случайно задел ногой кубок, откатившийся в сторону.
- Чёрт, - зашипел Пересвет, заметив, что едва не наступил на вывалившихся из кубка мышат. – И эти упились за компанию?
Мышата не шевелились, лежали, будто дохлые.
Досадливо плюнув – даже звери не могут удержаться от пьянки! – Пересвет потащил суженого в его комнату.
- Онэгай-щимас… - шептал на полуобмороке принц. [пожалуйста, прошу...]
- Да понял я, понял, - пыхтел Пересвет.
Нихонцу без снадобий из его заветной шкатулочки, понятное дело, не обойтись. Пришлось, правда, изрядно перерыть всю горницу, чтобы найти спрятанный ларчик.
- Вот! – поставил царевич ларец на кровать перед принцем, открыл крышку. Кириамэ потянулся к какому-то пузырьку, но неловко махнул рукой, едва не сбросил драгоценный ларец на пол.
- Э, нет! – Пересвет отодвинул шкатулку и стал по очереди выбирать склянки и подносить к глазам принца. – Это? Это? Или это?