Русская пляска

– Сдаюсь, товарищ физрук.

– В помощники идёшь? Завтра организуем чемпионат лагеря по ножичкам.

– Иду! Иду в помощники. А что, можно в ножички играть открыто?

– Под нашим с тобой руководством можно. Только пусть пока это будет секретом. Собери пацанов, у которых есть ножи, а утром я скажу, где и в котором часу будет турнир.

Соревнования состоялись недалеко от пруда. Участвовало человек двадцать пять, победителей было двое, дополнительный раунд не определил, кто лучше. Родин объявил, что чемпионами лагеря стали двое, Николай Сорокин и Владимир Павлов, им будет вручён первый приз – по дополнительной порции компота и по два пирожка. Ребята аплодировали победителям.

– Хотите повторить турнир? – спросил физрук.

– Хотим! – дружно закричали пионеры.

– Тогда так. Прошу все ножи сдать мне до следующего соревнования.

Пацаны притихли, застыли в нерешительности, но ненадолго, первыми ножи отдали сегодняшние чемпионы, а за ними и остальные, все до единого.

Через два дня Олег решил провести соревнования по стрельбе из рогатки, он заметил, как мальчишки вечером стреляли по птицам. Мишени каждый готовил себе сам, физрук лишь выдал листы бумаги и циркуль, определив диаметр кругов. Рогаток у пионеров тоже было немало и у всех разные, но били прилично, на расстоянии в 10–15 шагов можно было серьёзно ранить маленькую птичку. В стрелковых соревнованиях определились свои чемпионы и тоже получили призы. Но рогатки Родин не конфисковал, однако строго договорились по птицам не стрелять и оборудовали рядом с лагерем стрельбище. Когда стрелковая площадка была почти готова, на неё обратила внимание директор Фаина Ильинична и вызвала физрука к себе.

– Это как же понимать, Олег Павлович? Всё, что запрещено в лагере, вы поощряете да ещё и развиваете, тем самым поддерживаете хулиганьё.

– Я не согласен с вами, товарищ директор. Мне кажется, я нашёл подход к ребятам, которых вы называете хулиганьём. Если бы им приказали сдать ножи, я уверен, что половина их точно была бы спрятана, и в самый неподходящий момент они пошли бы в ход, а мне удалось собрать всё. Вы полагаете, что они бросят играть в ножички? Запретите здесь, приедут домой, всё равно будут тыкать ножи в землю, а я учу их делать это безопасно. Или, может быть, вы считаете, что стрелять из рогатки по птицам лучше, чем по мишеням?

Родин замолчал, молчала и директриса. В её голове бурлили мысли:

«А ведь он прав, этот парень. Он умён, мыслит трезво, а как аргументирует! А главное, меня не испугался, другие бы раскисли, извинялись, а этот сразу в атаку. Хорош мужичок, крепок и лицом недурён».

– Ладно, товарищ физрук, садитесь и пишите объяснительную, излагайте всё подробно. Я подумаю, что с вами делать, как с вами быть.

Олег сел писать, Фаина Ильинична ходила по кабинету туда-сюда.

Ходила, ходила, потом подошла к физруку сзади и со словами: «что-то долго пишешь, Олег Павлович, дай-ка я гляну, что ты там изобразил», наклонилась над листом бумаги, положив свою упругую грудь на плечи парня, и учащенно задышала. Олег уже был мужиком не из робкого десятка, он аккуратно опустил ручку в чернильницу и правой рукой начал гладить коленку дамы, поднимаясь всё выше и выше. Фаина опомнилась.

– Не здесь и не сейчас, – шепнула она на ухо физруку. – Дверь в моём домике после отбоя будет открыта. Жду.

Олег думал до вечера: «А нужно мне это? Зачем мне эта женщина?

Может, ну её в баню? А может, и нет? Я же решил относиться к бабам по-другому, пора бы и начинать. И потом, ты же сам хочешь близости с женщиной. Ты же мужик».

Вечер был жарким, ночь – ещё жарче. Фаина была из тех женщин, что позволяют делать с ними всё, даже сами напрашиваются.

Жизнь в пионерском лагере шла своим чередом, директор позволяла физруку проводить разного рода состязания. Ребята и девчата бегали, плавали, прыгали в длину и высоту, победителей награждали грамотами, компотами, пирожками, яблоками.

Лето приближалось к осени, смена закончилась, пионеры отправились по домам, воспитатели написали отчёты и тоже засобирались домой. Любовники расставались без сожаления, Фаина, поцеловав друга, просила в городе её не искать: боялась мужа, но главное, не хотела компрометировать себя, ибо ей светила должность директора школы. Олег был рад такому исходу, женщина на восемнадцать лет старше была ему не нужна.

Было им хорошо вместе, ну и всё на этом, ничто в этой жизни вечным не бывает.

Начался 1960 год, который в марте принёс Родиным большое горе – скончался дедушка Юра. Умер талантливый конструктор тихо, ночью в постели, Калерия Петровна проснулась, а муж уже холодный. Она перепугалась и скорее к родственникам на Вишнёвую балку. Похоронами деда занимался внук, ему активно помогали сотрудники конструкторского бюро. Юрия Павловича любили и уважали за талант. Он иногда находил такие неожиданные решения, что многие и предположить не могли, что именно это решение и есть выход из положения. А вот теперь больше не было на свете нашего старика, как величала его молодёжь. Грустили все и хоронили конструктора Родина с большим достоинством. Гроб с телом покойного от дома культуры до Второй продольной магистрали города студенты строительного института несли на руках. Это была уже дань уважения своему комсомольскому вожаку.

Олег только перед похоронами узнал, что его дедушка был награждён орденами Трудового Красного Знамени и «Знак Почёта», тремя медалями, среди наград был ещё и знак лауреата Сталинской премии.

После похорон Олег затосковал, загрустил, очень часто вспоминая деда, его мудрые советы, его неторопливый подход к любому делу. Олег понимал, что теперь всё должен решать сам, он единственный мужчина в своей семье. Жизнь быстро отрезвила парня и вывела из грусти, жизнь брала своё, она бурлила и звала вперёд.

Шестидесятые годы – годы расцвета СССР, который гудел заводами, шумел созревшими колосьями полей России и Украины, целинных земель Казахстана. Поэты и писатели издавали ранее не подлежащие печати произведения, в которых царил дух свободы и романтики, торжествовала правда жизни, театральные постановки и кинофильмы были далеки от ура-патриотизма первых послевоенных лет. Хорошел и родной город: широкие проспекты, красивые дома, грандиозная стройка мемориала на Мамаевом кургане.

Перед летней сессией комсомольцы института избрали Родина заместителем секретаря вузовского комитета ВЛКСМ, эта должность оплачивалась половиной ставки секретаря. Олег начал дополнительно получать ещё четыреста рублей и уже не считал свою семью малоимущей, ибо теперь они с мамой жили на 1350 рублей в месяц.

Летнюю сессию заместитель секретаря комитета комсомола института сдавал досрочно, как и тридцать семь студентов разных курсов, которые вошли в состав строительной бригады или отряда, твёрдого названия пока ещё не было. Олег ещё зимой начал изучать опыт московских студентов, отправлявшихся летом на целину строить жильё, кое-что додумал сам, затем начал формировать отряд из проверенных, умеющих работать руками и мозгами ребят. На собрании решили так: если они бойцы, то у них должен быть командир, он же прораб, он же мастер, кроме того, как это было принято в СССР, кто-то должен осуществлять политическое руководство, а потому нужен комсорг или лучше комиссар.

Десятого июня отряд отправился в Старополтавский район достраивать новую школу в одном из сёл. Работали от зари до зари, но первого сентября вместе с руководством района перерезали ленточку и ввели бесконечно радостных учителей и учеников в новое здание.

Первый секретарь райкома КПСС доложил обкому о хорошей инициативе комсомольцев, областной комитет ВЛКСМ наградил бойцов отряда и на заседании бюро рекомендовал опыт студентов Института инженеров городского хозяйства распространить в других вузах Волгограда.

1960 год подходил к концу, 31 декабря в областном центре была запущена первая троллейбусная линия, соединившая Центральный и Краснооктябрьский районы. Проезд стоил пятьдесят копеек, но только один день. Первого января 1961 года в СССР появились новые деньги. Рубль стал равен десяти копейкам, тысяча – ста рублям, а значит, и проезд в троллейбусе стоил пятак. Мелочь начала иметь цену, ибо булка белого хлеба стоила двадцать копеек, а на стипендию студентов технических вузов в сорок пять рублей жить было можно! Вот и жили, жили и радовались, да ещё как!