Страница 15 из 113
Кнез ярился тем сильнее, чем больше удалялся от так и не посрамленных стен Орбина, от тиронских магистров в лиловых мантиях и безмолвных крылатых стражей... и...и вся ярость его внезапно скатилась, словно дождевая вода с промасленной кожи, и ушла в землю: у полога его собственного шатра стоял ребенок.
Это был мальчик лет десяти, тонкий, бледный, в синей шерстяной рубашке до колен, с ниткой разноцветных бус на груди и тремя короткими белоснежными косичками. И ничего бы странного, если бы трава вокруг мальчишки не зазеленела, будто на небе не пятнистый олень ревет, а серебряный соловей трели выводит.
И сам Вадан, и все его спутники спешились и замерли. Холодный пот струйками потек по спине великого владыки, прозванного Булатным.
— Мир тебе, кнез Умгарии, — сказал мальчик серьезно и снизу вверх заглянул в лицо. Глаза у него были большие, раскосые, темно-серые, как грозовая туча. Нечеловеческие.
— И тебе мир, хранитель, — едва смог выговорить Булатный.
— Не бойся, кнез. Я к тебе с хорошей вестью: друга потерянного вернуть. — И говорил он странно, не по-человечески, словно не речь ребенка, а шелест ветра в сухом ковыле.
Прежде чем кнез успел понять смысл сказанного, маленький даахи защелкал языком, вскинул руку, принимая на рукав белую молнию — северного сокола-кречета.
— Хороший сокол, но домашний: из человечьей руки кормиться привык, на воле погибнет. — Мальчик погладил мягкие перья, а потом протянул кречета кнезу: — Возьми свою птичку, Вадан Булатный, да береги впредь: белые перья твоего знамени не красят черные мысли.
Он ссадил сокола на руку хозяину и подошел к его советникам, заглядывая в глаза, каждому нашел по нескольку слов:
— Тиронский плащ, черный маг Йенза, не для войны и крови, а для мира и помощи.
— Улыбнись, Титу, зато ты жив, а мог бы в канаве под Мьярной гнить.
— Пустое, Ярда, тебе не в бой идти — домой спешить надо. Твоя жена со дня на день дитя родит...