Силой и властью

Теперь сам Адалан. Если бы только он мог рассчитывать на помощь хранителя! Но хранителя не было, и Армин направил все силы на заживление ран и восстановление плоти — самое простое и надежное решение, если человек ничем не болен. Кажется, о болезнях Лана никто не упоминал.

Поток магии начал убывать, снова превращаясь в тонкий, едва приметный ручеек, как раз на бытовые мелочи: кровь с пола убрать и еще ужин подогреть… вот и все, конец.

Армин позволил безжизненным детским пальцам выскользнуть из своих ладоней и улегся, почти свалился на пол рядом с мальчишкой. Силы иссякли — и магические, и простые человеческие, — их не хватало даже на то, чтобы просто пошевелиться… Некоторое время он бездумно таращился в потолок, потом рывком сел и облизнулся — липкое тепло со вкусом крови его не очень удивляли.

— Ну и силен же мерзавец… — прошептал он, глядя на еще не пришедшего в себя Лана. — Силен и глуп. Да и я не лучше — связался с ребенком. Хотел на острова, и пусть бы его… возись теперь.

Армин устало направился к сундуку, служившему лежанкой, когда, не желая отрываться от чтения или просто ради уединения, он оставался ночевать тут, в своем тайном убежище. Сгреб тюфяки и одеяла, прихватил с порога корзину и вернулся к мальчику, который все еще не пришел в себя. Первым делом он решил устроить своему пленнику теплую постель — ни к чему на голом камне валяться. Потом снял с корзины полотенце, разбросил на полу, достал еду и вдруг понял, что страшно голоден. Усевшись на одеяло, которое оставил для себя, он принялся жевать мясо, заедая свежим хлебом и запивая вином прямо из кувшина. Он почти наелся, когда Адалан наконец открыл глаза.

— Очнулся, кара божья? — Армин беззлобно усмехнулся. — Сесть сможешь?

Мальчик неуверенно кивнул, осторожно приподнялся, потом вдруг скривился, сдернул завязку, стягивающую пучок волос на макушке, и принялся тереть глаза ладонями.

— Больно? — Армин, не дожидаясь ответа, протянул кувшин — Пей. Не ночная невеста, конечно — обычное мьярнское красное, но все полегче будет. И поесть надо. Знаю, что противно, но станешь голодать — долго не восстановишься. Я ведь тебя до капли выцедил.

 

Решительно схватив кувшин, Лан запрокинул голову и начал пить. Он сделал не меньше десятка больших глотков, прежде чем смех Армина: «Хватит, хватит! Мне-то оставь хоть на донышке!» — заставил его остановиться.

— Мясо тебе сейчас незачем.... Вот: масло и яблочное варенье — Армин достал из корзины керамические горшочки, — хлеб еще не совсем остыл… давай, не стесняйся, — он отломил большой кусок, щедро намазал маслом и вареньем и сунул мальчишке в руки, — а заодно расскажи, как тебе, такому умному и хитрому, удалось выставить себя круглым дураком, да еще и покалечиться?

Адалан, словно звереныш, настороженно зыркнул исподлобья, но хлеб взял и принялся за еду. Армин с улыбкой наблюдал за ним. Густое золото нечесаных кудрей, бледная, перепачканная кровью физиономия с яркими пятнами на скулах — не иначе, от вина; заострившийся нос; рот, жадный и выразительный; упрямый подбородок… Ввалившиеся глаза, обведенные темными кругами, казались огромными, и в их глубине уже разгоралось пламя магической силы — восстанавливался он быстро, очень быстро… Орбинское чудовище … непобедимый маг — щуплый нескладный подросток, сущее дитя.

— Так когда я узнаю, что тут произошло? — повторил магистр. — Про уборку разговор отдельный, но не она же тебя довела?

— Госпожа Жадиталь… уехала? — наконец, отозвался Адалан.

— Да. Еще около полудня.

— Почему ты ее не остановил?! — мальчик осекся, словно понял, что сует нос совсем не в свое дело, и если сейчас по носу получит, это будет только справедливо.

— А я мог? — удивился Армин. — Я пытался. Творящие видят, как я этого хотел, но последним с ней говорил ты — считаешь, я мог заставить ее передумать?

— Мог бы запереть. Как меня.

— Запереть и потребовать? Не смеши, ты давно уже не младенец: есть вещи, которых требовать нельзя. Их дают просто так или не дают вообще. Мне еще повезло — заметили! Когда-нибудь узнаешь… — он еще раз оценивающе глянул на юного собеседника, — Хотя, кажется, этого ты не узнаешь никогда.

— Мы поссорились, — голос Лана упал до хриплого шепота, — я попросту выставил ее отсюда… Но что я мог сделать? Здесь… открыть твой портал, разгадав все секреты — невозможно, взломать — нельзя…

— И ты запер бездну в своем теле… конечно, все сопляки, возомнившие себя магами, так поступают.

Армин наклонился к Лану и строго пригрозил пальцем:

— Запомни раз и навсегда, юноша: ни при каких обстоятельствах нельзя обращать магию на себя. Тем более, тебе. Человеческая плоть слишком слаба перед огнем бездны, в противостоянии тебе не выжить. Поэтому, прежде чем будить силы, трижды подумай, куда ты их направишь и как от них избавишься...

Но на мальчишку увещевания не действовали, это Армин видел так же ясно, как и то, что Адалан восстанавливает силы куда быстрее, чем он сам, значит, следующий срыв он уже не остановит. Хочешь — не хочешь, а надо искать более убедительные доводы.

— В этот раз я тебя послушал, — подолжил он. — Но ни сегодня, ни впредь не поверю, что благоразумие способно победить твое упрямство… Ты любишь брата, да? Так вот, если не будешь слушаться тех, кто старше и умнее, очень скоро его потеряешь.

— Вы все словно сговорились… — Лан, бросил на полотенце недоеденный кусок, отвернулся и уткнулся носом в одеяло. — Я ни за что не позволю Сабаару умереть. Лучше сто раз умру сам.