Страница 18 из 65
Всю дорогу Ханна ругала себя. Доверие – роскошь, и для бедных оно обходится слишком дорого. Чем ближе подходила к дому Гриндлов, тем оглушительнее билось сердце.
Уже у самой двери она пригладила рукой волосы, выдохнула и, задержав дыхание, постучала.
Дверь открыла все та же неприветливая пожилая женщина, которая была так холодна с ней в прошлую встречу.
Увидев снова на пороге Ханну с заплаканными глазами и красным носом, она презрительно скривила губы и грубо спросила:
– Чего надо? – при этом лицо ее выражало такую брезгливость, что Ханна растерялась. Однако робеть или показывать оскорбленную гордость сейчас не время и, пока еще не захлопнулась перед носом дверь, взяла себя в руки и ответила:
– Я пришла, чтобы приступить к работе.
Женщина недоверчиво покосилась на нее.
– Жди здесь, – и захлопнула дверь, оставив Ханну ожидать на улице.
«Вот глупая! Какая же я идиотка!» – в глазах снова защипало, но дверь распахнулась, и женщина сухо выплюнула:
– Проходи в кабинет.
Ханну переполняло отчаяние. Если в прошлую встречу в случае отказа она ничего не теряла, то в этот раз от порядочности мистера Гриндла зависело ее будущее, даже вся дальнейшая жизнь.
В подавленном состоянии она вошла в кабинет.
– Надо же, – разговор Гриндл снова начал с насмешки. – Судя по вашему виду и стремительному возвращению, можно подумать: Маргарет привела веские доводы, и вы решили остаться у нее в услужении?
– Нет. Я ушла. Надеюсь, что вы тоже не переменили своего решения, и предложение о работе все еще имеет силу.
Наступила тишина.
– А я думал, Мэри перепутала, когда сообщила о вашем возвращении, – он откровенно издевался.
– Ваше предложение еще имеет силу? – прямо просила Ханна, пытаясь скрыть страх и дрожь в голосе.
– А если нет, что вы будете делать? – спросил мистер Гриндл, напустив на лицо циничную ухмылку.
Кровь отхлынула от лица Ханны.
– Ну, что же вы молчите? – допытывался он. – Вам ведь больше некуда идти?
Она отрицательно покачала головой.
– Я, право, уже смирился с тем, что вы приступите к работе лишь через месяц, – мужчина сидел, закинув ногу на ногу, и постукивая пальцем по столу. – Ах да, забыл уточнить, Маргарет дала вам рекомендательные письма?
Ханна молчала.
– Предполагаю, Маргарет не только дала хвалебные рекомендации, но и оказалась великодушной хозяйкой, оценившей ваше трудолюбие и чистоплотность. А? – продолжал издеваться мистер Гриндл, прекрасно осознавая, что делает больно. – Судя по синяку, сияющему на вашем лбу, как звезда на рождественской ели, такой благодарности и щедрости вы даже и ожидать не могли? – он открыл портсигар, достал сигару и закурил, выпуская красивое облачко сизого дыма.
Ханна стыдилась рыдать как ребенок, но не могла остановиться. Удавалось сдерживаться лишь на несколько мгновений, но потом всхлип все-таки прорывался, и выходило еще хуже, чем было.
«Лучше уж плакать красиво, – от неожиданной мысли Ханне стало одновременно и смешно, и грустно. – Трагическая ситуация, а в голове одни глупости».
Красиво плакать она умела с детства, что не раз ее выручало. Значимость своего необыкновенного умения она ощутила еще в приюте, когда разрыдалась на благотворительном вечере перед попечительским советом. Дело закончилось тем, что попечительница приюта – миссис Брэдлоу не смогла равнодушно смотреть на слезы хорошенькой девочки и под влиянием эмоционального порыва взяла ее на воспитание, не желая, чтобы жестокая действительность приютского быта коснулась тлетворным влиянием маленького ангела.
Научил Ханну этому Косой Фин, который хоть и был полным придурком, не умевшим ни читать, ни считать, быстро подметил, что новая сиротка слезами добивается гораздо больше, чем другие дети своими выходками и рыданиями.
За то, что ее выделяли некоторые приютские сестры и относились более снисходительно, Ханну возненавидели другие воспитанники и изводили как могли, воруя скудную еду, вещи или просто избивая. Если бы не заступился Косой Фин, чем бы это закончилась - страшно подумать. О, нет, он не был великодушным мальчишкой, скорее расчетливым эгоистом, который быстрее других заметил, что попрошайничает новенькая лучше других. Ее перестали бить, но за покровительство всю свою добычу она отдавала Фину, что не мешало ему иногда колотить Ханну самому.
Стараясь, чтобы всхлипывания стали приглушенными и менее надрывными, она выпрямилась и склонила голову чуть набок, чтобы мистер Поганец мог видеть слезы, стекавшие по щекам. Дав ему возможность насладиться устроенным зрелищем, Ханна начала изящно вытирать слезы то с одной щеки, то с другой, в то время как ее грудь порывисто вздрагивала от сбившегося дыхания. Она старалась изо всех сил, но мистер Гриндл молчал.
«Что бы еще сделать? – с ужасом раздумывала она. – Слезы высохли, плакать больше не могу, а результата все нет!»
Еще пару раз всхлипнув, Ханна уставилась на книжный шкаф, стоявший в противоположной стороне от мистера Гриндла.
«Пожалуй, готова!» – самодовольно отметил Айзек и, сменив гнев на милость, спокойно, без издевки заговорил:
– Успокоились? Теперь слушайте. Сью согласилась отработать месяц, но это не так уж плохо. По крайней мере, она поможет ознакомиться с обязанностями… – сохраняя серьезность и ни в коей мере не желая показать истинных чувств и целей, он продолжал разговор. Жизнь сурова, а общество безжалостно, и каждый выживает, как может. Однако об этом он поговорит позже, когда позволит ситуация. Сейчас же старался придерживаться заранее приготовленной роли. – Вы умеете делать прически?