Страница 3 из 139
-А ты ничего, - сказал он тихонько, почти шепотом, - княжна ваша, конечно, диво, да только она такая, что дохнуть в её сторону страшно. А ты, вон... теплая, красивая, как само солнышко. Видишь, и в потемках мимо не пройдешь! Может, с княжной твоей и тебя отпустят на нашу сторону? Меня Иреней зовут, а тебя как?
-Много будешь знать, скоро состаришься, - буркнула Велька, - не сердись, боярин, не надо тебе со мной знакомиться, потому как вряд ли ещё свидимся. Здравствовать тебе, вон уже гостевой терем, а мне дальше, - и она резво побежала вдоль стены, увернувшись от парня, который ринулся было её задержать.
Да где ему! К тому же собака прямо под ногами оказалась, помешала.
-Ну гляди, белка прыткая, завтра, на Купале, попадешься мне! - крикнул он вслед.
А пес гавкнул, негромко, но внушительно, и еще словно как-то одобрительно. И Вельке показалось, что это он с ней так попрощался.
Она заскочила в тесные задние сенцы, дверь прикрыла и еще засов задвинула. Ну, вот и хорошо. Завтра боярин Ириней про нее и не вспомнит. Как будто у него тут других дел нету. На Купале поймает — как же! Ловили уже всякие, да что-то никто пока не похвалялся, что поймал.
В сенцах на лежанке уже посапывали две девки-челядинки, одна пошевелилась, сонно взглянула на княжью дочку, пробормотала:
-Княженка, ты? Надобно чего?
-Тихо ты, спи себе, нет меня тут, - шикнула на нее Велька.
Она живо пробежала коридором, поднялась по лесенке наверх, в горницы. Толкнула сестрину дверь.
Княжна Чаяна сидела на лежанке в одной рубахе, задумчиво перебирала снятые янтарные бусы, глядя куда-то в темный угол. Веля на всякий случай тоже туда глянула - как есть пусто. Хотя свечи оплывшие так мигают, что и почудиться может всякое.
-Чаяна, сестричка, - тихонько окликнула она, неловко улыбнувшись, - что ты? Почему такая? Неужели жених не хорош?
-Ты? - Чаяна вздрогнула, подняла голову, - ох, Велюшка, - она быстро встала, уронив бусы, шагнула к ней, порывисто обняла, всхлипнула, - хоть в омут мне, Велюшка милая. А деваться некуда.
-Да ты что? - ужаснулась Велька, - какой омут, опомнись! Он, жених, урод хромой и старый, что ли? Или чем не люб? И отдают тебя? Не верится...
-Глупая ты, - Чаяна усмехнулась, - княжон отдают не за того, кто люб, а за кого надобно. Я готова была. Но не за проклятого же!
-Чего? - озадачилась Велька.
-Что, про проклятых князей не слышала? Из Карияра? - Чаяна отстранилась, ладонями вытерла слезы, - да, тех самых. Вот, туда меня и заберут. В проклятый род, Веля. Им никто невест не дает, вот добыли меня, силой да обманом. Отец отказать не может!
Веля затрясла головой, не в силах сразу в такое вникнуть.
-Так не старый и не урод, значит? Ой, а нянька говорила, что проклятые князья из Карияра с рогами ходят! - она в сердцах стукнула себя по губам, - да это вранье, поди!
-Вранье, - Чаяна не удержалась, улыбнулась, - тут четверо княжичей, и все без рогов. Они без шапок ходят, так что это-то видно. И не уроды вовсе.
-Четверо? А жених-то как тебе?
-Да не знаю я, в том-то и дело! Кто-то из четверых, который старший у них! Говорят, это я потом узнаю, в Карияре уже. У них-де обычай такой! Каково?! - Чаяна подняла упавшие бусы, неловко дернула, и вся нить янтарным градом осыпалась на пол.
Сестра ахнула, всплеснула руками, кинулась было подбирать, но вместо этого, упав на колени перед лежанкой, разразилась горькими рыданиями.
-Чаянка, ну ты чего? - кинулась к ней Велька, крепко обняла, стала гладить вздрагивающие плечи, - раз не видно проклятье, может, оно и пустяковое какое? Или вовсе его не хочешь - не заметишь? Может, оно в том, что жених твой чихает на вечерней заре, как кузнец Ненеля, после того как его волхва Маренина зачаровала? А? А ты убиваешься. Сама же говоришь, что все парни красивые, вот и ладно, чего лучше!
Не то чтобы она так думала. Для нее самой смотреть на четверых женихов и не знать, за кого из них придется замуж идти, причем подневольно — да ну к кикиморам такую неизвестность!
Чаяна задышала спокойнее, вытерла зарёванное лицо рукавом рубахи.
-Ох, дуреха ты, Велька, - сказала она, - им же в наказание проклятье досталось, и говорят, что оно страшное, а ты — чихать на заре! Нашла с чем сравнить. Оно от старшего к старшему передается, и три раза по семь поколений его нести будут. И мой первенец, значит, тоже. Злое проклятье, это точно известно! А какое, они скрывают, никто не знает, кроме самых близких. И невесты их не знают ничего, пока женами не станут!
-Злое, да неизвестно какое. Вот и нечего зазря тужить, еще и заране! - проворчала Велька, принявшись собирать в ладонь янтарные бусины. - Небось, княгини у них, у кариярских князей, живут не тужат! - продолжала она горячо и уверенно, - это если бы было такое проклятье, чтоб у их князя каждая жена первыми родами помирала, тогда да, есть о чем поплакать! И невест им не давать, само собой! А так — чего? Пусть они там, князья кариярские, со своим проклятьем сами справляются! Жениться им это проклятье, видно, не мешает!
Следовало ведь сестру утешить, хоть перво-наперво. А там и видно будет. Конечно, не с каждым проклятым хорошо ужиться можно, бабка вот, волхва Аленья, такое рассказывала, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Да хотя бы про одного витязя княжеского роду, который от двенадцати лет каждую ночь в чудовище жуткое превращался, а как оженили его, все жену молодую покусать норовил. Днем-то ходил молодцем, а чуть солнце закатится, и превращался в чудовище, на большой замок железный его только запирать. А все потому, что его матушка-княгиня волхву одну могучую сильно разозлила.
Уж как-то так устроено в мире, что больше всего зла волшебного князьям достается, простым людям куда как реже. И бабка говорила, что это правильно. Кому много дано, с того много и спрашивается. И княжеские дочки, даром что в шелках-аксамитах ходят, а понадобится князю откупиться от зла какого для государства или мир скрепить — на это дочки и есть. У княжны не спрашивают, кто ей мил, идёт за кого надобно, а если отмерит ей счастья Матушка Макошь, так то её особая милость. И жертва богам если нужна, то и на это княжеская дочка сгодится лучше прочих, потому как цена ей дороже, чем любой другой девке. Велька, правда, что-то не припоминала, чтобы княжон на самом деле богам жертвовали, так, всерьез, не по-праздничному, а чтобы жизни лишить - видно, то совсем уж в стародавние времена случалось. Но бабка любила внучку попугать, про всякие страсти рассказывала частенько, когда долгими вечерами у огня поговорить садились. Однако отдала же она дочку свою Зарину, Велину матушку, князю в меньшицы, и вено взяла, все чин чином. А жить зато на княжий двор не пустила, и батюшка Велеслав Судиярыч с тем согласился...