Страница 25 из 139
-Княженка, - окликнули её негромко.
Велька отпрянула от окошка, обернулась. На неё смотрела высокая худощавая старуха в темном платке, опёршаяся на длинный, выше её роста, резной посох — Даруна, старшая волхва из Ладиного святилища. Видно, только что вышла из кухни.
-Матушка Даруна, - Велька поклонилась.
Волхва протянула сухую, как ветка, руку, погладила Вельку по плечу. Глаза её, несмотря на старость, смотрели, как всегда, светло и ясно, и — горестно, и впервые Велька поежилась под этим взглядом.
Волхва качала головой.
-Смотрела, девонька, я на воду, для сестрицы твоей, и для тебя тоже. Непростая у тебя дорога. Ты, поосторожничай, милая.
У Вельки холодок пробежал по коже.
-Мне в дорогу отправиться предстоит, матушка? А куда же?
Тонкие губы старухи дрогнули в еле заметной улыбке.
-Может, и предстоит. Я не про то. Я про судьбу твою говорю. И год, и два назад не видела я злого, а теперь вижу. Может, время пришло, вот и открылось. Ты в возраст вошла. Судьба ведь, она как река, редко сворачивает с того, что положено.
-И что же будет? - осторожно спросила Велька, не очень рассчитывая услышать определенный ответ.
Так и вышло.
-Может, помогут тебе, - вздохнула волхва, - так ты не отказывайся. А не то, к нам приходи, в святилище, поживешь до будущей весны, а там, глядишь, что-то и изменится. У нас безопасно, никакая злая судьба не достанет, - она посмотрела пристально, повторила, - никакая не достанет. Подумай.
Жить год с Даруной и другими волхвами, их там три сейчас, в избушке при капище, за высоким тыном, она самой молодой была бы. Как птичкой в клетке, взаперти. Будто не жизнь жить, а быть около жизни. Ничего не случится, ни плохого, не хорошего. Да и то, кто знает?..
Не хотелось такого Вельке.
-Спасибо, матушка Даруна, - сказала она, - да только ведь от судьбы и на коне не ускачешь.
-Это верно, - закивала волхва, - тебе ведь может и по силам всё оказаться. Если помогут, - опять добавила она, глядя на Вельку со значением. - Так ты всякую помощь принимай, не отказывайся.
-Хорошо, матушка, - пообещала Велька.
Да уж, небось, не станет она отказываться, от помощи-то.
-Ты жар-птиц бойся, - добавила волхва тихо, - чтобы не разорвали и не заклевали. Они такие, девонька. Ненасытные бывают, злые.
Велька так и застыла.
Живо вспомнились золотые птицы из сна, и как их жаль было. А они её — разорвут?..
-Ну, гляди, - Даруна кивнула, - надумаешь, так приходи, не прогоним, - и повернулась, пошла к выходу.
-Матушка, - не удержалась Велька, - а эти птицы, я где их встречу? Неужто тут, наяву? Они — что?
-Не знаю, милая, - волхва обернулась, качнула головой.
И ушла.
А Вельке безумно захотелось к себе в горницу, забиться там в самый темный угол и сидеть долго. Да за что же ей это? И любимого изволь забыть, и оборотни страшные что-то от неё хотят, и судьба впереди злая, и птицы прожорливые...
Любимого — забыть? Вот так, само сказалось, само назвалось. Венко, значит, её любимый. Хотя, это ещё посмотреть, если забудется через пару дней, как морок дурной, так оно и ладно. А прятаться в горнице она не станет, не дело это. Тут за окошком столько всего интересного случиться может, нельзя ведь пропустить.
А волхва Даруна чего приходила-то? Конечно, удивительного в этом нет, и почет Даруне полагается всегда и всюду в Верилоге, и лучшее место, само собой — с княгининой стороны, поперед боярынь. Только нечасто приходила она раньше за княжеский стол, если только по обряду не полагалось, а нынче пришла. Значит, княгиня звала? Или сама Даруна захотела - поговорить, упредить?
А во дворе тем временем зашумели, загомонили. Отец, князь, с высокого крыльца спустился, у стола встал со своей стороны, княгиню поджидая. И та уже шла, боярынями окруженная, от другого крыльца, и Чаяна с ними. Встали князь и княгиня рядом, народу поклонились, и всё, кто во дворе собрались, поклонились тоже, куда как ниже.
Ворота на княжий двор, и так незапертые, распахнули теперь настежь: дескать, всякому тут сегодня рады. Однако кмети из стражной дружины у ворот выстроились — рады-то всем, но за порядком смотреть надо.
Толпой зашли купцы. Взгляд Вельки заметался по множеству незнакомых лиц, отыскивая среди них одно, то, что и хотела увидеть, и боялась того до дрожи. Но нет, не было Венко. Зато...
Других она сразу разглядела, тех, кого и боялась видеть, и не хотела. Оборотней. Они пришли, трое. Впереди стоял старший, он держал в руках блюдо, накрытое полотном. Касмет. Так, вроде, Венко его называл?..
Все купцы подарки принесли, у всех что-то да было в руках: блюда накрытые, мешки, ларчики. Может, и оборотни просто князю поклониться пришли, и не помнят уже про встреченную на торгу девку? Мало ли их, девок.
Вот первый купец подошел, поклонился, связку мехов из мешка достал. Отец благосклонно кивнул. Словами перемолвились: да откуда едете, и всё ли ладно, и да будет добрый торг вам и хорошая дорога. Всё, как обычно. Слышно было Вельке не так чтобы хорошо, однако разобрать можно. Вот Чаяна поднялась, подала купцу рог резной с медом, и князь тоже свой рог приподнял, выпили. Велька давно знала, что у отца в роге не мед, а взвар густой налит из сухих прошлогодних яблок. Это понятно, если отец с каждым купцом хмельной мед распивать станет, то ясную голову долго не сохранит, а она ему нынче до самого заката надобна.
Вот другие купцы подошли, с резным ларчиком, и за ними следующие, и всем Чаяна рог хмельной подавала. К вечеру сестрица и ног чуять не будет, и лица различать перестанет, а улыбаться будет гостям всё так же ласково, каждому, будто ему одному рада — не подведет многолетняя выучка.
Вот и оборотни к князю приблизились. Слова говорят обычные, как все...