Эмигрантка в Стране Вечного Праздника

******

Настало время перейти к рассказу о событиях общественной важности, то есть экономическом кризисе, охватившем в 2008 году Европу в целом и Страну Вечного Праздника в частности. Покуда государство было в состоянии содержать оставшееся без работы местное население, никто на экономический кризис не обращал особого внимания, но, когда деньги в казне иссякли, средства массовой информации испуганно затараторили: «Что же это вокруг делается, люди добрые-е-е?» На лицах обывателей появилось выражение такого ужаса, будто бы на них надвигалось чудовищное торнадо или цунами, а потом европейская общественность бросилась на поиски виноватого. Как вы думаете, кто им оказался? Правильно, эмигрант. Впрочем, обо всём по порядку.

По мнению человека, не особо разбирающегося в политике и экономике, проще говоря, обычной сторонней наблюдательницы, каковой я являюсь, кризис в Стране Вечного Праздника случился прежде всего потому, что у большинства её жителей признаком достатка перестали считаться: одежда, машина, заграничные путешествия в любую точку планеты и т.п., – а его место заняла недвижимость: дома и квартиры, – которых, чем больше мог приобрести себе человек, тем значимее он выглядел в глазах своих родственников, друзей, сослуживцев по работе и просто знакомых. В данном случае и речи не шло о приобретении элегантных архитектурных построек, гармонично вписывающихся в природные и урбанистические пейзажи. Другими словами, в погоне за количеством приобретённой недвижимости вопрос об адекватности дизайнерских решений уже никого не интересовал. На практике это выражалось в неконтролируемом росте микрорайонов, застроенных, в одном варианте – однотипными домишками, окруженными несколькими сотками земли, а в другом – вульгарными панельными высотками на редкость заунывной расцветки. Аналогично стилям, получившим названия: барокко, классицизм, функционализм, конструктивизм, ар-деко и прочим, – данный период можно было бы считать расцветом архитектурной бездарности, зародившейся, скорее всего, еще в годы существования СССР с лёгкой руки тогдашнего коммунистического правительства. Не понятно только, каким образом спустя десятилетия он перекочевал в Европу. Одним словом, в докризисный период Страну Вечного Праздника поглотила та самая нелепица и безвкусица, которая на протяжении долгого времени была неотъемлемой характеристикой однообразных советских муравейников.

И вот в Европе начался кризис. По телевидению стали пугать безработицей, инфляцией, бюджетным дефицитом, резким снижением экономического роста… Понятное дело, кризис – это вам не дедушка Мороз, подарочков не принесёт, а лишит чего-нибудь запросто. По всем каналам начали транслировать дебаты с политиками, социологами и экономистами, вопрошавшими друг у друга с крайне растерянными выражениями на лицах: «Что же теперь делать? Как нам в условиях кризиса выжить? И вообще, давайте разберёмся, кто в сложившейся ситуации виноват?» При этом периодически, как бы мимоходом, проскакивало: «Ну, конечно же, эмигранты. Вот если бы их не было…» Стоп, позвольте мне вас, граждане Европейского Сообщества, на этой ноте прервать, поскольку считаю, что экономический кризис произошёл по той самой причине, которую я уже затёрла до дыр на страницах своей книги, а именно, из-за вашего же высокомерия и ненасытного материализма. Жадность фраера сгубила, как говорят в моей сторонке. Скажите, для чего среднестатистической европейской семье, состоящей из четырёх человек (родителей и двоих детей), пять квартир и два загородных дома, причём нередко расположенных в одной и той же местности? Или это такое стремление вернуться в Средневековье? Обнести свои жилища высоким забором, и с тех, кто захочет эту территорию пересечь, взимать подати? Словом, набрали европейцы ипотечных кредитов на оплату своего «средневекового царства-государства», а тут им «хрясь!» – и кризисом по тыковке. Да ладно если только по голове… Когда в ней ничего нет, даже не больно, а ведь по кошельку вдарило! Непонятно одно. Кто и какими словами сумел убедить европейцев в том, что впоследствии они сумеют выплатить банкам долги по ипотечным кредитам? Хотя на самом деле этого и не требовалось, поскольку в их сознании сработало: будь что будет, «я сам обманываться рад…», как сказал один из классиков. А можно было перед подписанием банковских бумаг подумать? Просто сесть и немного поразмышлять на тему возможного неблагоприятного развития событий? Ведь именно этим взрослый человек отличается от малого дитя: способностью оценки не только того, что здесь и сейчас, но и того, что будет завтра и послезавтра. Любой взрослый должен предвидеть последствия собственных поступков. Но если кто-то этой способности развить у себя не сумел, то и нечего валить с больной головы на здоровую! Эмигранты в их кризисе виноваты… Да ни один эмигрант на свою мизерную зарплату не смог бы приобрести такого количества жилья!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Что же касается внутриевропейской эмиграции, то одной из самых болезненных тем в период кризиса стало массовое «оккупирование» Старой Европы представителями румынской национальности, от которых, судя по многочисленным сообщениям в прессе, она затрещала по швам. Не в состоянии справиться с этой проблемой, президент одной европейской страны прямо на пресс-конференции упал в обморок, другой запретил в публичных местах разговаривать на румынском языке, третий в порыве гнева издал приказ ни под каким предлогом не пускать румын в свое государство. При чтении многочисленных газетных статей, посвящённых румынской теме, создавалось впечатление, будто в страны Старой Европы их перекочевало такое количество, что в самой Румынии уже никто не живёт. Даже Дракула продал свой замок и зарегистрировался по новому месту жительства, где-то на Пикадилли. Слово «румын» стало сродни слову «разбойник». Детей, которые долго не засыпали, европейские родители запугивали: «Давай спи, а не то заберет тебя румын!» или «Смотри, не балуй, а не то румын приснится!». Из тех же газетных статей следовало, что румыны рассредоточились по территории стран Старой Европы с исключительно варварскими целями. Пока одни румыны грабили и убивали местное население, другие в это время отнимали работу. Вообразите себе такую картину. Белокурая тощая англичанка, с вытянутым лицом, породистым носом укороченной формы и красной помадой на губах, одетая в деловой костюм и туфли на высоких каблуках, дерётся мокрой шваброй с коренастой темноволосой румынкой в синей спецовке. «За что бьётесь, девчонки?» – «За работу уборщицей, уйди, не мешай!» В считанные месяцы от начала кризиса европейские средства массовой информации настолько запугали местное население «румынским вопросом», что даже румыны, проживавшие на территории этих государств, стали сами себя ненавидеть. Они разом прекратили обучать своих детей родному языку, расформировали народные ансамбли песни и пляски, выбросили написанные на румынском языке книги, и, если кто-то обращался к румыну с просьбой рассказать о традициях своей страны, то он, скривив лицо в недовольной гримасе, сразу переводил разговор на другую тему. Как говорится, от греха подальше!

Несмотря на то, что вышеизложенное является гротескной формой описания происходивших в кризисный период событий, однако, в каждой шутке есть доля правды. Вряд ли кому-нибудь из румынских эмигрантов пришлось по душе скептически-негативное восприятие европейцами их нации, как что-то вроде болезнетворного вируса, поразившего всю Европу. Впрочем, даже этот факт не исключал наличие среди румын истинных альтруистов. В подтверждение своих слов опишу происшествие, о котором мне рассказал его очевидец – житель небольшого прибрежного городишки. В числе прочих любителей острых ощущений, ему очень нравилось любоваться с причала морскими штормами, наблюдая за тем, как волны одна за другой взмывают ввысь на несколько метров и с грохотом разбиваются о камни на миллионы белых капель. По своему опыту скажу, что этот морской фейерверк захватывает дух и завораживает. Создаётся ощущение, будто всё вокруг окутано в бурлящую и пенящуюся синеву, а вы находитесь в эпицентре этого природного катаклизма. Праздные зеваки, желавшие насладиться указанным зрелищем, собирались в непогоду на причалах и, глядя на разбушевавшуюся морскую стихию, подолгу охали и ахали. В тот день, в числе прочих, на шторм пришла полюбоваться семья местных жителей – родители с семилетним ребёнком. Их мальчуган расшалился, в мгновение ока вскарабкался на перила, и, поскользнувшись на них, упал прямо в бушующее море. Родители мальчика пришли в ужас и пронзительно закричали, взывая о помощи, однако, за своим ребёнком в море не бросились. Пока они бегали по причалу и истошно вопили, на месте происшествия собралась толпа людей, с ужасом наблюдавших, чем это закончится. Наконец, от толпы отделился молодой парень лет двадцати пяти, как выяснилось позже, румынской национальности, быстро скинул с себя верхнюю одежду, прыгнул в бурлящее море и поплыл по направлению к тонущему ребёнку. В считанные минуты румыну удалось до него доплыть, и тогда отважный пловец схватил уходящего под воду мальчугана, водрузил его себе на плечо и сумел догрести до самого причала, а там, на небольшой глубине, приблизительно по грудь, насмерть перепуганные родители приняли на руки своё несчастное чадо. В тот момент все были настолько заняты ребёнком, что про самого спасателя забыли, а он, наглотавшись воды и обессилев, камнем пошёл на дно. Наконец, очевидцы описываемых событий спохватились и принялись один за другим нырять в поисках спасителя мальчика, но, когда им удалось вытащить его из воды, он уже не дышал. Ни в одной из местных газет не было рассказано про этот случай. Только родители спасённого мальчика, в благодарность за героический поступок румына, поместили о нём краткую хронику в некрологическом разделе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})