Страница 130 из 135
В темноте негромко ухал филин. Смеялся.
Войско Линкестийца действительно не успевало к Гераклее раньше эпиротов. Самозванец шёл очень быстро, но ещё не пересёк западную границу Эмафии, Внутренней Македонии, однако, как верно заметил эпирский царь, всадники скачут быстрее многотысячных армий.
Линкестиец не мог самолично отразить удар, направленный в самое сердце его родного края, но делать это ему и не пришлось. Много веков горцы северных окраин Македонии прожили бок о бок с фракийскими племенами. Воевали, мирились, роднились. Им было, что сказать друг другу. Иногда для победы в войне достаточно всего пары слов.
Гераклеи-в-Линкестиде царь эпирский так и не достиг.
Войско шло по лесной дороге, растянувшись в длинную колонну. Щиты подвешены на плечах, за спинами нехитрый скарб в плетёных корзинах и мешках, панцири, шлемы. Сариссы разобраны на две половинки и связаны между собой. Впереди сотня продромов, разведчиков, столько же замыкали колонну, пёструю ленту, длиной в сорок стадий, опасную, когда она собрана и напряжена, но совершенно беззащитную сейчас, когда петляет в отрогах гор, густо поросших лесом.
Александр ехал верхом во главе гетайров (все эпирское войско царь организовал по македонскому образцу) ближе к голове колонны. Рядом с ним держался Эвмен и Кратер, а впереди шёл Полиперхонт.
Дорога забиралась вверх, приближаясь к северному берегу озера Преспа, которое лежит на триста локтей выше Лихнида. Войско бодро топало, воины переговаривались, не таясь, шутили и пели песни, коротающие путь. И никто не знал, что пеоны и агриане, как раз в этот самый момент дорезают тыловое охранение.
Александр вёл приятную беседу с Эвменом, когда сзади раздались неразборчивые крики, нарастающий шум.
– ...а-а-а-ры!
– Что там такое? – повернулся царь.
И в этот момент подлесок по обе стороны дороги взорвался диким рёвом и волчьим воем, слившимся в имя фракийского бога войны.
– Кандаон!
Царь вздрогнул, схватился за меч. Телохранитель молниеносно вскинул маленький круглый щит-лазейон, с которым не расставался подле охраняемой персоны. Закрыл царя. В щит впился дротик и две стрелы. Ещё один дротик поразил телохранителя в спину, стрела вонзилась в шею лошади Александра. Рана не тяжёлая, но кобыла, жалобно заржав, взвилась на дыбы, едва не сбросила царя. Он удержался и даже успел надеть шлем.
Эвмен быстрым движением перебросил щит из-за спины на руку (те, кто знал кардийца лишь, как писаря, поразились бы его проворству), выхватил меч и спрыгнул с коня. В такой свалке лучше уж на земле стоять. Приняв на щит длинный клинок набегающего фракийца, Эвмен всадил широкий копис ему в живот. Вырвал с проворотом. В трёх шагах визжащий варвар рубил голову какому-то гетайру, лежавшему на земле. С третьего удара отсек и, вскинув её за волосы, по-волчьи завыл. Кардиец прыгнул вперёд, пытаясь достать его в длинном выпаде. Фракиец проворно отклонился, но Эвмен все же поймал его на обратном движении и уже красный от крови, изогнутый серпом меч-копис царского советника нырнул в шею варвара, выскочив из горла.
Стрелы сыпались дождём со всех сторон, и одна из них ударила царя под наплечник, засев в левой ключице. Александр инстинктивно вскинул руку, выпустив поводья и схватившись за древко, и в этот момент вторая стрела ужалила его в бок, пробив льняной панцирь, не защищённый в этом месте бронзовыми пластинками.
На дорогу почти по всей длине колонны высыпали сотни, тысячи варваров в шкурах поверх хитонов и пёстрых плащах. Некоторые были в чём мать родила, разве что островерхие лисьи шапки нахлобучили на головы. Они орали, визжали и улюлюкали, забрасывая эпиротов и македонян дротиками. Многие бросились в ближний бой, размахивая мечами и ромфайями, сбивая ошалевших от неожиданности гоплитов с ног.
Тяжёлый свинцовый шар, выпущенный из пращи, ударил Александра в затылок. Размозжил бы череп, если бы не шлем, но и так хватило. У царя потемнело в глазах, и он рухнул на землю.
– Царь мёртв! – немедленно раздался вопль какого-то обезумевшего от ужаса дурака.
Весть покатилась по избиваемой колонне.
"Это конец", – вздрогнул Эвмен.
– Царь ранен! – заорал кардиец, что было мочи, даже не зная, так ли это или тень Александра действительно уже покинула тело.
Эвмен подлетел к Александру и прикрыл его щитом, опустившись на одно колено. Почти сразу справа возникла кромка ещё одного щита. Эвмен скосил глаза: Кратер.
– Ха! – таксиарх выбросил вперёд руку с, только что подобранным, длинным фракийским дротиком, насаживая на острие подбежавшего неосторожного варвара.
Македоняне пришли в себя и вокруг лежащего в беспамятстве царя начала стремительно расти стена щитов. Нечто подобное происходило ещё в нескольких местах. Союзники внезапно заметили, что атакующих варваров совсем мало, не больше двух или трёх тысяч. Против пятнадцати.
Фракийцы нести потери не пожелали, увидев, что оцепенение врага прошло, откатились обратно в чашу. Ещё около двух часов союзники пребывали в напряжении, слушая завывания варваров. Потом все смолкло. Фракийцы ушли. Колонна, как пружина, медленно сжималась, стягивалась в ощетинившийся копьями кулак.
Убитых насчитали почти пятьсот человек. Фракийцев погибло в несколько раз меньше. Тяжёлый урок.
Царь пришёл в себя, но был очень слаб, потерял много крови. Его положили на одну из немногочисленных телег.
Стрелу, что попала в ключицу, вынули, предварительно протолкнув насквозь и срезав наконечник, но со второй, угодившей в бок, так поступить было нельзя. Когда её извлекли, царь взглянул на серое лицо Кратера и все понял: наконечник остался в ране.
– Надо вырезать его, государь, – сказал врач, эллин из Аргоса, – иначе он убьёт тебя.