Страница 104 из 135
Харидем согласно кивнул и ответил:
– Два десятилетия назад Филипп с севера разравнивал холм и удлинил его насыпью на две стадии, чтобы склон стал более пологим. Потом подтащил тараны. Думаю, и на этот раз они ждут штурма отсюда, не зря же выкопали эти рвы.
– А если попробовать подкоп под стены с южной стороны? – предложил Леосфен.
– Ты видел, какие там булыжники из земли торчат? Там сплошной камень, скала. Соваться туда с кирками и мотыгами бессмысленно. С востока может чего и получилось бы. В ложбине. Хотя, скорее всего и там камень.
– Ну что же. Значит, нам остаётся уподобиться Филиппу, – кивнул Леосфен.
Но "уподобиться Филиппу" оказалось не так-то просто. Старая насыпь, разумеется, давным-давно разрушена. Восстанавливая стены захваченного Амфиполя, Филипп озаботился тем, чтобы тот, кто снова попытается осадить город, потрудился значительно больше, чем он. С этой целью царь приказал укрепить нижнюю часть стен дополнительной каменной облицовкой – талусом.
Земля раскисла от дождей, и афиняне строили новую насыпь по колено в грязи. К зиме их воинственный пыл несколько поостыл, воины роптали, что победоносная кампания несколько затянулась и пора уже по домам. Такие же разговоры начались и в самих Афинах. Несмотря на отсутствие большинства вождей, "партия мира" осторожно поднимала голову. В экклесии пошли бесконечные обсуждения расходов на войну. Как только всплыл денежный вопрос, популярность Демосфена стала уменьшаться. Однако великий оратор не собирался сдавать позиций и терпеливо, как малым детям, продолжал доказывать согражданам исключительную важность Амфиполя для Афин. Если бы сейчас в городе Паллады оказался Эсхин, он, несомненно, зубами бы вцепился в подобные настроения афинян, но главный соперник Демосфена отправился в изгнание, Демад после битвы при Фермопилах бежал в неизвестном направлении, а Фокион стал редко выходить из дому и не вступал в словесные баталии с Демосфеном.
Видя снижение боевого духа афинян, Гиперид вбросил новую кость. Размышляя вслух на Пниксе, он, словно сам себе, задал вопрос: а почему бы с македонянами не воевать македонянам? Дескать, мы возвели Линкестийца на престол, помогли избавиться от соперников, пусть отрабатывает подарки.
Идея всем понравилась, тем более что приближалась весна, а с ней полевые работы. Демосфен сам поехал в Пеллу, "договариваться" с союзником, а по сути – отдать приказ.
К началу весны афиняне засыпали рвы и соорудили насыпь, достаточную для того, чтобы подвести к стенам один таран. Машина получилась очень большой (а как иначе ломать стены?) и тащили вверх по склону её несколько дней. Защитники, всю зиму почти не беспокоившие афинян (они изредка пускали стрелы, отлавливая неосторожных, и не совершили ни единой вылазки), очнулись от спячки и, наконец-то, обеим сторонам пришлось вспомнить, что они, вообще-то, находятся на войне.
В медленно ползущую здоровенную "черепаху" полетели стрелы, обёрнутые паклей и подожжённые. Винея, двускатная крыша тарана, была покрыта мокрыми кожами для предохранения от пожара. Под ней афиняне ещё и чан с водой держали для тушения огня. Горящие стрелы защитников не причиняли значительного урона "черепахе".
Практически без людских потерь таран добрался до стены и обрушил на неё огромное, перетянутое для прочности цепями и канатами бревно, ударный конец которого афиняне снабдили клиновидным железным навершием. Били им не абы как, а стараясь попасть в стык камней. Балку раскачивали пятьдесят человек.
Сверху полетели камни, полилось кипящее масло, но винея достаточно надёжно защищала осаждающих.
Таран бил в стены всего один день. Под вечер над крепостными зубцами появились две балки, между которыми на цепях висело массивное бревно. Улучив момент, защитники отпустили одну из цепей и здоровенный маятник, грозно прогудев, одним ударом отломил навершие тарана, перекалечив при этом кучу народу.
Повреждение, полученное в считанные мгновения, афиняне устраняли пять дней. Потом все повторилось заново. На этот раз афиняне подвели "черепаху" вплотную к стене и усилили переднюю часть крыши. Бревно на цепи уже не могло повредить качающейся балке тарана.
Через два дня защитники уронили на крышу тарана мраморную колонну. "Черепаха" рассыпалась, убив всех, кто под ней находился.
Харидем пришёл в ярость. На строительство нового, более прочного тарана ушло полмесяца. Обломки первого убирали под стрелами защитников.
Попутно афиняне подтащили к стенам три камнемёта-палинтона. Для их защиты Харидем соорудил палисад. Сначала стратег собирался залить Амфиполь огнём, для чего палинтоны принялись метать глиняные горшки с зажигательной смесью. В нескольких местах из-за стены повалил густой чёрный дым. Однако радоваться Харидему пришлось недолго. Амфотер придумал хитроумный способ борьбы с неприятельскими снарядами. Отступая в Амфиполь, он приказал снять с кораблей всю оснастку, и теперь македоняне развернули над стенами паруса, поднятые на длинных шестах.
Паруса натянули не туго и дымящиеся горшки не могли их прорвать, скатываясь вниз, где их немедленно тушили песком. Конечно, большая часть парусов вскоре всё равно пришла в негодность, горшки поджигали их, но и кратковременного успеха оказалось достаточно, чтобы раздражённый Харидем отказался от этой идеи.
Тогда он приказал бить по крепостным зубцам ядрами, весом в половину таланта. Несколько дней афиняне пристреливались, прежде чем первый снаряд высек каменную крошку из зубца, отгоняя защитников.
Зима на дворе, сырость, волосяные канаты машин быстро теряли упругость. Приходилось постоянно менять прицел. В цель попадал лишь один из десяти снарядов. Потом прошёл сильный дождь, разбухло и покоробилось дерево. Точность стрельбы стала ничтожной: камни либо ударялись в стену ниже бойниц, не производя никакого урона, либо проносились над головами осаждающих, падая за их спинами. Несколько снарядов разрушили черепичные крыши, поранив при этом с десяток горожан. Один камень прямым попаданием убил лошадь. Харидем уже понял, что его камнемёты неэффективны, но попыток отогнать защитников со стены над тараном не оставлял.