Страница 32 из 58
во внутренности моей с раннего утра: ибо когда суды Твои совершаются на земле,
тогда живущие в мире научаются правде.»
Исаия 26:9
— Научи меня убивать демонов.
Я неотрывно смотрела на Маргарет, показывая всю серьёзность своих намерений. Глаза тёти округлились. Она ошарашенно смотрела на меня, словно не понимая, что я от неё хочу. Но беда в том, что она прекрасно понимала всё, что происходит, и сейчас спешно искала этому хоть какое-то объяснение. Возможно, я поспешила. Не стоило говорить это так резко, без подготовки, но когда ещё подвернётся случай?
— Нозоми, — её голос стал хриплым. Она закашлялась, как будто подавившись чем-то. Я едва ощутимо сжала её руку. — Девочка моя, что ты такое говоришь?
— Я хочу стать охотником, и мне нужна твоя помощь. У Лауры помощи просить я не могу — она скорее сама меня упокоит, — вздохнула я, разрывая зрительный контакт и опуская взгляд на чашку кофе, которую оставила тётя. — Ты единственный охотник кроме неё, которого я знаю, и который относится ко мне нормально.
— Милая, с таким не шутят…
— Я прекрасно отдаю себе отчёт. Я не маленький ребёнок, — я схватилась за голову и зарылась пальцами в волосы. — И я знаю, что демон сделал с моим отцом. Тебя там не было… Но ты должна понять, что я… Я просто не могу этого простить.
Тётя поджала губы и судорожно вздохнула. Я не шутила, и она это видела, отчего ей делалось не по себе. Повисло тягостное молчание. Огоньки задора разом куда-то улетучились из глаз директрисы: предо мной сидела испуганная и потрёпанная жизнью женщина средних лет. Даже морщины и синяки под глазами теперь казались отчётливыми — она не железная, какой может показаться на первый взгляд.
Мы сидели в полной тишине. Разве что за окном пели птицы, да гудел изредка ветер в каминной трубе.
— Нозоми, — тётя заговорила очень осторожно, будто бы боясь обидеть меня, — демоны — это не те существа, которым надо мстить. Мы защищаемся от них, а не охотимся. У тебя попросту не хватит загнать среднего по силе падшего. Оружие, способное их уничтожить, давным-давно утеряно в битвах с ними.
— Неужели никак нельзя остановить этих монстров? — вспылила я, вскакивая. Не хотелось верить, что человечество в столь жалком положении. Тогда промедление Марбаса более чем объяснимо: ему действительно скучно убивать беззащитных людей.
— Их заключают иногда в печати, но сильные могут их снять при первом же желании, если найдут ошибку или брешь. А любая печать — сложная магия; накладывать её нелегко, особенно наспех. Человеческий фактор никто не исключал, увы, — покачала головой тётя. — Единственный способ их убить — это заключить в круг и калечить до тех пор, пока демон не ослабнет и не умрёт.
Я начала нервно расхаживать из угла в угол, пытаясь понять, что мне теперь делать. Печать скорее всего подействует и на меня, хотя это не точно. Даже если удастся заключить Марбаса в неё, если мне невероятно повезёт, то ещё не факт, что он останется там надолго. А если останется, то лично я добраться до него не смогу — сама окажусь в зоне поражения.
Тётя непонимающе смотрела на мои метания вокруг стола:
— Милая, не надо. Патрик не хотел, чтобы ты стала охотником, — попыталась успокоить меня Маргарет, но я оставалась глухой к её доводам. — И если ты говоришь, что его убил демон, то можешь представить силу этой твари, что он… Он с ним не справился…
Голос тёти дрогнул. Она сглотнула и отпила чай, но после, зажав рот ладонью, шумно втянула воздух, стараясь сохранять спокойствие.
— Папа погиб только из-за меня. Я не послушалась его и вышла из машины. Маргарет, я уверена, что отец расправился бы с ним, тем более у него был амулет… — я осеклась. Внутри всё оборвалось. Как я раньше этого не заметила. — Маргарет, когда ты меня забирала, ты видела амулет отца?
Тётя ошарашенно смотрела на меня, но с трудом отрицательно покачала головой:
— Ничего такого у тебя не было, насколько я помню.
Асмодей забрал его? Больше ведь некому. Для Марбаса, а значит и Загана, амулет был смертельно опасным. Интересно, куда они его дели и, главное, зачем, если библиотекарь мог меня касаться и без него? Да и теперь постоянно держал на виду, перебравшись даже на другой континент вслед за мной и камнем, живя едва ли не в соседней комнате. Интересно, почему Асмодей такой особенный? Полукровка, Марбас так его называет. Что это значит?
— Где он тогда? Я же не могла его потерять?
Я снова села на стул и нервно застучала пальцами по столу. Не могу ничего вспомнить. Чёртов Асмодей. Выглядит милым простаком, а чары у него отменные. Страшно подумать, что произошло в другой раз, когда он был вынужден снова стереть мне воспоминания. Я тряхнула головой.
— Нозоми, успокойся, — тётя неожиданно подошла ко мне и обняла. — Ты перестаёшь себя контролировать. Твои глаза…
— Да к чёрту глаза! — едва не закричала я.
— Тише, тише, милая!
Маргарет продолжала обнимать меня и гладить по голове, видимо, решив, что это должно меня хоть как-то успокоить; я лишь раздражённо сопела. Меня раздражало всё. Абсолютно всё. Вся ситуация с каждой минутой казалось всё большей трясиной, из которой не выпутаться. Как бы ты ни пытался — лишь сильнее вязнешь, когда на голову, словно из рога изобилия, начинают сыпаться малоприятные нюансы, которые были упущены из виду ранее. Начиналось всё как прогулка по дороге из жёлтого кирпича. Теперь же происходящее походило на попытку пробежаться по шоссе шестьдесят один в районе Сентрейлии, когда знаешь, что любой следующий шаг может оказаться последним в твоей никчёмной жизни.
Неожиданно для себя я обняла её так сильно, что тётя охнула. Мне не хотелось, чтобы пострадала она или Анна. Если честно, мне вообще не хотелось больше ничьих жертв, но теперь это казалось детской наивной мечтой. Понимание этого ослабляло, а вкупе с попыткой Маргарет отговорить меня от такого самоубийственного решения, я чувствовала себя никчёмной и совершенно бесполезной.
— Нозоми, я не знаю, что мне делать. Милая, я обещала Патрику не учить тебя ничему, — шептала тётя, гладя меня и покачивая, словно маленького ребёнка.
— Я сама тебя прошу об этом. Ты меня не принуждала. Мне надо загнать всего одну- единственную тварь — и я больше никогда не буду никого из них искать. Только одного, Маргарет. Только одного. Обещаю. Клянусь.
— Оставят ли они тебя после этого?
— Не знаю, — я закрыла глаза, растворяясь в тепле её тела. — Но это чудовище недостойно того, чтобы жить.