Страница 39 из 83
Тонкие пальцы скользнули по чуть шероховатой дуге, поглаживая… Лишь мгновение – ощущать себя единым целым с диким, непостижимым существом, суть которого – война; мучительное наслаждение – когда слепая ярость, жестокая сила разливается по жилам, заставляя глаза сужаться в недобром прищуре. Никто не должен был видеть её – Яску, Ясняну, Ясеньку – такой. Она натягивала тетиву и, затаив дыхание, выпускала стрелу… В небо. Так далеко, как только могла. Ей казалось, что это она сама взмывает в прозрачную синь, вспарывая ветер – а потом падает пронзённая стремительной болью – потери всего этого.
- Ясс! – суровые брови кеора сходятся на переносице.
Рыжая оборачивается. На тонком, полупрозрачном лице – смесь восторга и растерянности.
- О чём ты только думаешь, - недовольно бурчит кеор. – Всё, хватит, наигрались. Беги к своим куклам, прялкам, тряпкам и прочим девичьим забавам – венки вон плести! Ты для чего сюда пришла?
- Научиться, - вздёрнув острый подбородок, смотрит в глаза.
- Тогда стреляй не в мифических драконов с боборотнями, а вон в то яблоко! – старик хмурится ещё больше и указывает в едва различимое золотое пятнышко в зелени листвы.
Яска покорно кивает, вынимает новую стрелу из колчана… И – снова…
Это было невозможное, безудержное, бесстыжее чувство – бить в намеченную цель – без промаха – когда рядом – безжалостно-строгий наставник, улыбка на лице которого – редкая удача… Тело лука – распахнувшая крылья птица и жизнь бьётся под чуткими пальцами – лёгкий звон тетивы, свист летящей стрелы…
Старый знахарь качает головой.
- Ясс! Ну сколько можно!
Девчонка улыбается чуть виновато, медно-красные кудри рассыпались по острым плечам, по складкам старенького льняного платья…
- Ты не понимаешь, - пронзительно звонко, будто родник по камням, звучит голос. – Я – стрела, я в небо лечу. Как можно хотеть остановить?
И глаза – серебристая, прозрачная зелень – морем плещется…
- Я же к Солнцу лечу… - светло и просто.
***
…Широкое окно – во всю стену – распахнуто настежь, ветер вольно гуляет по комнате – смычком по золото-оранжевым языкам пламени в каменном очаге, гладит тяжёлую расшитую ткань покрывала, небрежно брошенного на кровать с резной спинкой, отражается в старинном зеркале, трепетной рукой перебирает гроздья медных колокольчиков развешанных повсюду… Тот же ветер – с Востока – что в кронах кеорийских вэнтароннов, сказочных, золотистых деревьев, которым тысячи лет; тот же ветер, что завывает меж отрогов Тирианских гор, меж пиков Ан Милонэн путается, и – далеко-далеко – кружит чаек над ласковыми волнами Великого Моря… Мечта, выдумка, бред.
Яска свернулась спарсианской головоломкой на подоконнике, обхватив согнутые коленки длинными руками; солнечные лучи – золотым налётом, медовым воском облили хрупкую фигурку, яростной медью заставив вспыхнуть летящие пряди волос. Тихий-тихий голос, надтреснутый, ломкий, со странной хрипотцой, и слова – искрами слетают с воспалённых губ…
Горечь улыбки – ветром о стены клетки,
сможешь ли слышать голос, осевший пылью
Вечной Дороги на невозможность крыльев? –
солнце рассветное ляжет на сердце ответом:
пламя дороги – силы,
пламя души – полёт,
пламя – твои крылья,
пламя твоё…
Небо – на твои плечи,
звёзды - под шаг случайный,
пламя – твои чары:
гори – будет легче…
Это было так просто: руки тонкие раскинуть – и шагнуть, не задумываясь; она часто поднималась на верхнюю площадку Восточной Башни, окружённую жёлтыми каменными зубцами, смотрела, слушала…
пламя – твоя воля,
пламя – судьбой, болью,
пламя – душой-птицей,
пламенем обратиться –
гореть…
…бежала рядом с Гэллом по серой пыли, всей сутью вбирая запах ветра и табака, свет звёзд в угольно-чёрном небе – в кровь впитывая; урос учил её курить трубку и играть на флейте, и ночевали они у костра, бок о бок со случайными людьми – случайными, но не чужими, потому что среди детей дороги – чужих нет…
- Ясс! Да Яска же!
Медноволосая медленно обернулась.
На пороге застыла высокая девочка с тяжёлой светлой косой, перекинутой через плечо на вышитый лиф платья.
- О чём ты только думаешь, Яска? – спросила, улыбнувшись.
Яска спрыгнула с подоконника, взяла сестру за руку.
- А ты смотри… Смотри, Рони, какое небо: облако будто летящий дракон в жемчужной синеве, а внизу – море!
Рони рассмеялась.
- Вот уж и правда, что в твоей голове делается! Не зря Карни ворчит! Ты вообще можешь думать о чём-то кроме этих сказок?
Яска не ответила. Небо и вправду было хрустально-прозрачным, и облако – серебристая дымка, несущаяся вслед стремительному ветру – прямо на них. Рони поневоле поёжилась.
- Выдумки, - пробормотала она. – Всё это вечные бредни мимохожих оборванцев, что ты привечаешь. Яска, они задурили тебе голову, ты сама не замечаешь, как становишься всё более чужой, у тебя даже лицо меняется!.. Яска, ты меня не слушаешь?
Рыжая каннка опять сидела на окне, свесив ноги наружу.