Страница 21 из 83
- Эгоу-у-у! – вопит долговязый Тиввэ, проносясь мимо на старом деревянном корыте. Худые ноги его смешно торчат над треснутым и кое-как залепленным бортом.
Эро, не раздумывая, прыгает вслед. Корыто уходит под воду от двойной тяжести и вертится волчком, Тиввэ ругается, пытаясь вытолкнуть из своего «корабля» нахального захватчика, но быстро соображает, что драки на борту его плавсредство точно не выдержит. Быстрое течение тащит их по невысоким порожкам, то ударяя о камни, то подбрасывая, то норовя перевернуть.. Эро заливисто хохочет, он столько раз с завистью смотрел, как это делают другие. Ему сейчас даже веселее, чем когда приехавший с утра к маме гость катал его на лошади. Лошадь шагала медленно, рядом шла мама, испуганно ахая каждый раз, когда Эро хотелось привстать или наоборот наклониться, или повернуться, или потрогать лошадиные уши – в общем, и в половину не удалось получить положенного в таких случаях удовольствия, зато здесь…
- Э-э-э-гоу-у-у-у-у-у-у-у! – крик наследника Мирхэата, Атр’анны и прочая, прочая, прочая далеко разносится над изгибами безымянной речушки.
Он здесь счастлив.
… А когда он вернётся домой, вымокший, грязный и оборванный, мама против обыкновения не будет его ругать, а прижмёт к себе крепко-крепко и скажет… скажет, что папы больше нет. Папу убили митляндские «псы» на границе и теперь они с мамой не будут жить в Ингилоре Белостенном, а поедут к дедушке. Оказывается, у него, Эро, есть дедушка, правитель прекрасной долины у моря, он очень его любит и ждёт. А ещё Эро не должен плакать, потому что он – будущий воин Кеории, мамин защитник и дедушкин наследник. Он и не плачет, раз нельзя. Он просто вырастет и всем отомстит. Пойдёт и убьёт всех митляндцев: и «псов», и айлатов Времени, и Императора. За папу.
***
Глоток второй. Сладкий.
…Мирхэат, о котором ему так много говорила мать, похож на сад. Цветов здесь не просто много – кажется, что здесь цветёт всё: кусты, деревья, лужайки, изгороди и даже стены домов. Кажется, будто всё вокруг – огромное пушистое облако, белое, розовое и нежно-сиреневое, пахнущее сладко, как молоко с мёдом, и такое же тёплое. От этого слегка кружится голова и всё видится в лёгкой дымке, дурманящей и прекрасной.
Мирхэат – самая южная долина Кеории. Здесь почти нет знаменитых ветров и от этого гораздо теплее. Здесь почти не видно чёрной и мрачной громадины Фэсс Гараха, скрытой бело-серыми силуэтами других, куда более приятных гор. Здесь – море.
Первый раз Эро Ярренвейн видит море ясно-голубой полосой у горизонта. Видит и загорается таким нетерпением, что начинает высматривать его за каждым поворотом, крутиться и вертеться, рискуя вывалиться из седла, куда его посадил сопровождающий ярнэу Ярамэан воин.
Второй раз он видит его с обрыва, когда их небольшой отряд гуськом движется по узкой, примыкающей к отвесной скале тропке. Теперь он может рассмотреть и волны, их золотящиеся на солнце гребни, пенные султаны, как на старинных шлемах, следить за полётом кружащих над ними чаек, услышать особенный морской плеск-шум, а главное – учуять его дыхание, дыхание Моря…
Потом они спустятся к самому берегу, и Эро бросится босиком по камням к этому, сине-серо-зелёному, огромному, завораживающему, чтобы у самой кромки, у самого языка белой пены замереть, затаив дыхание, не в силах даже самому себе объяснить охватившие его в этот миг чувства.
Древность.
Вечность.
Мощь.
Ласка и опасность, холод и тепло, шум и молчание – всё едино. Просто он раньше этого не знал.
Мирхэат – единственная долина в Кеории, выходящая к побережью, единственная, где море знают и любят, где им – живут.
Глоток третий. Холодный.
… Комната с заколоченными ставнями. Заколоченными надолго, быть может, на годы – так повелел ярн Моррэллин. В неверном свете единственной свечи можно разглядеть накрытую грубым светлым покрывалом кровать, часть висящего на стене гобелена и неизбежный букет в каменной вазе на полу. Больше не видно ничего. Букеты хозяин Крыла Дней тоже велел менять каждые несколько дней.
Эта темнота и тишина – всё, что осталось от Ярамэан Ясный Свет. От матери. Тишина, полутьма и смерть.
Наверное, в их предыдущем доме, в котором они жили вместе с отцом, ещё до того, как он погиб в приграничной стычке, остались какие-то напоминающие о Ярамэан вещи. Быть может, платья, быть может любимые книги и безделушки. В дорогу она не взяла ничего, а обзавестись новым не успела болезнь унесла её через год после рождения дочери, такой же красивой и хрупкой, какой всегда была она сама.
Дочь она назвала - Кэнлеа.
Ещё остался портрет, но его Эро увидит несколько позже, после смерти деда и долго не сможет привыкнуть к тому, что эта смеющаяся девчонка в веночке – его мать
Глоток четвёртый. Ледяной.
… Большой зал Крыла Дней. Огромный, с высоким – раза в два выше, чем в остальных комнатах – потолком. В середине – длинный, покрытый алой скатертью стол, вокруг – стулья с высокими резными спинками, большая часть из которых пусты, а прочие занимают участники Совета. Ярны погибшей Нортайи. Эро Ярренвейн стоит рядом, не решаясь ни занять дедово место – во главе стола, место экана, ни сесть на любое другое, так как это было бы понято как отказ от верховной власти. Эро в растерянности. Ему всего девять лет и он – последний из правителей Мирхэата, самого древнего рода нортийцев. В Аэнне и в перенявшей её образ мыслей Кеории наследственность власти никогда не была обязательной, нортийцы и горские кланы кеоров следовали древним традициям неукоснительно. И согласно этим традициям…