Она и прочие неприятности (ведьмак 2)

Данте Алигьери «Божественная комедия». Том I «Ад».

***

Рассвет я встретила, свернувшись странным клубком у самого борта, в абсолютно бесполезных попытках хоть немного согреться. Тонкая куртка, предоставленная мне Трисс, в этом деле ну совсем не помогала. Да и верные кеды, расстаться с которыми я не пожелала ни при каких обстоятельствах, тоже. Несмотря на всё свое удобство, тепло они не сохраняли совершенно.

В поисках хоть какого-нибудь спасения от холода я просунула практически полностью потерявшие чувствительность руки между плотно сжатыми бедрами. Меньше чем через минуту в слегка согревшихся пальцах начало болезненно покалывать, но мне на это было совершенно плевать.

Я наклонила голову вперед, занавешивая замерзшее лицо волосами, и всерьез задумалась о том, что, переместись я вдруг в самое сердце Ородруина*, первые секунды там показались бы мне настоящим раем.

Подобная мысль заставила меня улыбнуться. А ведь сейчас я бы даже не удивилась подобной телепортации. Ну а что, вот плыву я на бывшей тюремной барке по Понтару, а в следующую секунду я уже внутри Роковой горы. Логично безумное продолжение событий предыдущих двух дней, ничего не скажешь.

Упёршись спиной в борт я, старательно изображая улитку-переростка, медленно поползла вверх, аккуратно опираясь на затекшие ноги. Три бесконечно долгих года обучения в ветеринарной академии научили меня засыпать в, кажется, абсолютно любом положении и при любых обстоятельствах. Использовать свободное время с пользой, так сказать. Навык, само собой, полезный, но пробуждение в таком случае не всегда оказывается приятным. Вот и вчера я умудрилась задрыхнуть, просто усевшись на палубе. А проснулась спустя пару часов до смерти замерзшая и с отсиженной задницей. Если и делать для себя какие-то выводы на основе последних двух дней, то следует, что мне в ближайшее же время стоит изобразить из себя готовящегося к спячке медведя и поднабраться подкожного жира. Очень уж большой дискомфорт доставляет мой, не приспособленный к таким жестким (в прямом смысле) условиям, тощий зад.

Словно опомнившись после этой мысли, мой живот требовательно заурчал. Да уж, о каком наборе дополнительного жирка тут может идти речь, если я в последний раз ела еще позавчера вечером у Трисс. Эх, домой как-то вдруг захотелось...

Чтобы хоть как-то отвлечь себя от тоскливых мыслей (львиную долю которых занимали, само собой, трепетные девичьи грезы о под завязку набитом едой холодильнике), я облокотилась на борт и внимательно уставилась на водную гладь. Прошла минута. Две. Пять. Какого-либо эффекта моя водная медитация так и не возымела. Перед глазами все еще кавалькадами носились тарелки, кастрюли и сковороды. Так, ладно, это ведь легко, просто нужно глубоко вздохнуть и подумать о чем-то другом и...

— Как же тебя сюда занесло? — неожиданно для себя поинтересовалась я у собственного поддергивающегося от дуновений ветра отражения. А потом быстро оглянулась по сторонам, не хватало еще кому-нибудь спалить, как я тут стою и сама с собой беседую. Убедившись, что всем на меня по-прежнему плевать, я, насколько мне позволял рост, перегнулась через борт. Рискую, конечно, через него перевалиться, но больно уж важное у меня сейчас дело.

Невесть куда запропастившиеся очки здорово усложнили мне задачу, но примерные очертания собственного внешнего вида я рассмотреть все же смогла. Воронье гнездо на голове, неестественно бледное лицо и, кажется, круги под глазами, как будто я сильно накрашенная попала под тропический ливень...

— Все в норме, — констатировала я, утягивая верхнюю часть туловища обратно наверх.

А теперь о важном. Действительно, как меня сюда занесло? Раньше мне как-то даже не приходило в голову об этом подумать, а зря. Как и говорила Трисс, амнезия была временной, и сейчас вполне ощутимая часть воспоминаний благополучно возвратилась обратно ко мне. К примеру, теперь я помню, что мне двадцать один и четыре года назад я из родного Петербурга переехала к папе в Упсалу, откуда все эти четыре года пять дней в неделю на утреннем поезде исправно отправлялась постигать азы ветеринарии непосредственно в Стокгольм.

Я помню, что переехала к отцу, потому что бабушка, с которой я и жила до семнадцати лет, умерла меньше чем через месяц после того, как я закончила школу. И еще помню маму, навещавшую меня раз в год на день рождения. По сути, это было единственное ее участие в моей жизни после моего появления на свет, разве что имя мне она придумала. Хотя сама я, будь на то моя воля, с большим удовольствием передала это полномочие бабуле, да и жила бы спокойно всю жизнь какой-нибудь Марией или Евгенией. Но нет, этим делом в свое время решила заняться мама, всю свою сознательную жизнь посвятившая изучению скандинавской и германской мифологии. Стоит ли удивляться, что сейчас я была рада и счастлива стать просто Гвен и выбросить на время из головы собственное имечко.

Так, хватит лирических отступлений, надо попытаться выяснить, что же со мной произошло. Последнее что я помню, это как я вечером сижу на кухне своей квартиры, почесываю огромного папиного кота, развалившегося у меня на коленях, и читаю. Что именно, я не помню, но дело было уже на каникулах, так что наверняка не учебник. Так, значит вечер, кухня, кот, книга и... темнота. Дальше ничего, пустота. А в следующем воспоминании я уже прихожу в себя во флотзамском лесу.

Да, не густо.

Следующие пятнадцать минут я провела в бесполезных потугах вспомнить хоть что-то, хоть какую-нибудь деталь, прежде ускользавшую от меня. Понятия не имею, что мне могут дать воспоминания о перемещении сюда, но, почему-то, это казалось мне очень важным.

Еще десять минут я, то и дело нервно взлохмачивая волосы (еще одна отвратительная привычка), старательно обыскивала чертоги своего разума на предмет нужных воспоминаний. Нет, совсем ничего. От досады я со всей силы стукнула по доске здоровой рукой. Удар вышел сильнее, чем я рассчитывала, и я, поверженная в неравном бою с просмоленной древесиной, принялась тереть ушибленную конечность, щедро и громко посыпая ругательствами молчаливого противника. В таком положении меня и застал проходящий мимо светловолосый скоя'таэль. Обескураженный эльф резко поменял свой маршрут, переместившись практически вплотную к противоположному борту. Продолжая растирать руку уже за спиной, я выдала ему, пожалуй, самую дружелюбную свою улыбку. Эльф моего жеста не оценил и остальной свой путь проделал уже практически бегом, то и дело косясь на меня. Вот и пытайся наладить контакт с аборигенами после этого...

— Чтоб меня разорвало, а я-то не верил тому, что Геральт брехал про падающих с неба магичек! — изумленно воскликнул голос за моей спиной.

— Я не магичка. — машинально сообщила я, разворачиваясь к говорившему.

Сначала я никого не увидела, а потом, немного опустив глаза, наткнулась взглядом на изучающего меня с интересом Золтана.

— Так вообще замечательно! — нисколько не удивившись, ответил краснолюд. В отличие от Геральта с Иорветом, его отсутствие у меня магических способностей только обрадовало. — А то все они курвы всклочные, — поделился краснолюд, подтверждая мое предположение. — Бывают и другие, само собой, навроде Трисс Меригольд, но они птицы редкие...

Я с пониманием закивала.

— Золтан Хивай, — представился он, протягивая мне руку.

— Гвен, просто Гвен, — невозмутимо сообщила я.

По сравнению с рукой Золтана моя могла показаться детской и, могу поклясться, я услышала хруст суставов, когда он ее пожимал.

— Так ты, Гвен, стало быть, того, как Геральт? — он постучал пальцем по лбу, демонстрируя, что именно имел в виду.

Так он и об этом знает? Ну, Геральт...

— Ага, — не думаю, что ему интересны все нюансы, так что не стоит их уточнять. Да и не сказала бы, что я сильно много вспомнила. Например, путь, которым я здесь оказалась, для меня все еще загадка.

Краснолюд тем временем остановил взгляд на моих дрожащих руках.

— Замерзла? Зубы громче, чем кувалды в махакамских кузнях стучат.

Я прыснула и кивнула.

— Да, есть немного, — я спрятала окоченевшие руки подмышками.

— Вот, держи. Враз согреет, — хохотнул краснолюд, протягивая мне довольно большую кожаную флягу.

В обычной жизни я, разумеется, не пью жидкости неизвестного мне происхождения, но сейчас заверение краснолюда вкупе со зверским холодом оказали на меня прямо-таки магический эффект.

Выдернув пробку, я приложила горлышко к губам. Замерзший нос сейчас практически не различал запахи, так что я не почувствовала подвоха раньше времени. Расплата пришла немедленно. Глоток расплавленного свинца скользнул вниз по моему горлу в направлении желудка, сжигая все на своем пути. Из глаз фонтанами брызнули слезы, и я закашлялась, согнувшись пополам.

— Чт... Что это? — прохрипела я, наконец, прокашлявшись.

— Самогон. Краснолюдский. — гордо сообщил Хивай, принимая смертоносную флягу из моей руки. Тыльной стороной другой я все еще вытирала выступившие слезы. Страшно подумать из чего они гонят этот самый самогон.

Краснолюд уже начал открывать рот, чтобы сказать еще что-то, но я его опередила:

— Долго нам плыть еще?

— До Вергена-то? — Золтан с грустью глянул куда-то вдаль поверх носа корабля. — Только к полудню прибудем. Черт бы побрал этот сраный корабль, ползет, что накер недобитый. Да и земля под ногами ходуном ходит, будто накануне ведро этого самого самогона вылакал. Ну, мне-то еще терпимо, а вон Лютик, тот со вчерашнего дня из трюма выползти не может.

— Бедняга, — искренне посочувствовала барду я. Хоть самой мне страдать от морской болезни и не приходилось, а наблюдала я ее исключительно у своего папы. Что, в принципе, довольно странно для человека, родившегося и почти половину жизни прожившего в Стокгольме — городе, стоящем на четырнадцати островах... Хей, а вот это круто! Я уже и такие детали припоминаю. Может, мне просто не стоит зацикливаться на утраченных воспоминаниях, и они вернутся сами по себе? Да, пожалуй, так и сделаю.

— О, тебе же тут все равно делать нечего, так, может, я вас и познакомлю? — оживился краснолюд. — В трюме не такой холод собачий и ветра нет. Да и виршеплет этот, хоть и помирает там, а все равно мне не простит, ежели барышне его не представлю. Так что, согласна?

— Веди!

Ну а что, не вечно же мне ото всех тут шарахаться, в самом деле! Первичный шок от осознания реальности происходящего вокруг уже отступил, и я потихоньку начала понимать, что моя ситуация не так уж и паршива. Помыли вот, покормили, одели соответственно эпохе, убивать пока никто не собирается. Рука, правда, еще болит, и очки я потеряла, но на самом деле это мелочи. Да и вообще, все это намного круче, чем когда ты просто управляешь персонажем, развалившись перед монитором с чашкой чая. Тут конечно начать все с последнего сохранения в случае моей безвременной кончины не удастся, но это ли не повод наконец стать аккуратнее?