Она и прочие неприятности (ведьмак 2)

Так мы и сидели. Долго. Порой я стискивала пальцы на ткани чуть сильнее, когда мне казалось, что она стремится выскользнуть, и больше не двигалась. Губы дрожали, всхлипы рвали грудь на части, а нос забился так, что я едва могла вдохнуть, но слезы все же остановились.

Я отстранилась, наконец отпуская измятый пиджак. Я не знала, что сказать. К счастью, мне не пришлось сделать это первой.

— Мне нравится, как ты обрезала волосы. Не думал, что они будут так виться.

Я убрала прилипшую к мокрой щеке прядь за ухо и уголки губ едва дрогнули.

— Возьми, — в ладони оказался мягкий платок.

— Спасибо, — я хлюпнула носом.

Я даже не подумала подняться с пола, да и папа по-прежнему сидел рядом.

— Зачем она здесь? — наконец заговорила я, когда голос немного выровнялся.

— Она твоя мать, Брю. Она волновалась за тебя…

— Она бы и не узнала, если бы ты сам не позвонил, — перебила я, чувствуя себя ужасно еще и из-за этого. — Она знает обо мне только мое имя. И день рождения. Наверно. Подарки всегда невовремя приходили.

Голос прозвучал слишком глухо и совсем по-чужому. Папа пересел ближе и обнял меня за плечи.

— Не повезло тебе с нами. Ты сама знаешь про ее работу. Некоторые не созданы быть родителями, мне жаль, что страдать из-за встречи сразу двух таких людей должна ты.

— Просто пусть не делает вид, что ей не все равно. Или для пробуждения материнской любви обязательно должно было случиться что-то плохое?

Он промолчал, а я и не ждала ответа.

— Ты ни о чем не спросишь? — тихо спросила я, не поворачивая головы.

— Ты сама расскажешь, если тебе это будет нужно. Так ведь?

Я сглотнула вновь вставший в горле ком и кивнула.

— Вот и хорошо. А теперь… Поговори с ней, Брю. Или хотя бы дай сказать.

***

Я слегка толкнула прикрытую дверь кухни и остановилась в дверном проеме. Странное чувство. Смотришь вокруг и все вроде как родное, а вроде как ничего ты не узнаешь. Просто не понимаешь, почему все это вокруг тебя, потому что оно не твое и быть ты здесь не должен.

Я мотнула головой, отгоняя подступающую апатию. Мама, сидящая у стола на высоком стуле спиной ко мне, слегка вздрогнула и обернулась.

— Проходи, — не изменившись в лице она кивнула головой на свободное место рядом с собой.

Так же молча я дошла до стула и уселась на него, сложив руки на столе.

— Будешь? — она подтолкнула ко мне бутылку с янтарной жидкостью, заволновавшейся от движения.

Я бросила взгляд на рокс, который она сама сжимала нервными пальцами, и вновь перевела взгляд на собственные сложенные замком руки:

— Да.

Второй стакан со стуком опустился на столешницу передо мной. Крышка отвинтилась с легким скрежетом, забулькала льющаяся из горлышка жидкость.

— Приехала, чтобы плохо на меня влиять, да? — я провела пальцем по стеклянному ободку, наблюдая за переливающимся на слабо колеблющейся поверхности светом.

— Хватит меня подначивать, — она отпила немного и отодвинула рокс подальше. — Думаешь, я не жалею?

— Откуда мне знать? — я сделала небольшой глоток.

Она промолчала. Я слушала, как нервно постукивают по столешнице ее ногти, но не поворачивалась.

— Почему ты сбежала?

Значит, без прелюдий? Я отпила еще немного и подержала виски во рту, оттягивая необходимость отвечать, чтобы выдумать хоть что-то. Мама истолковала мое молчание по-своему:

— Значит, не хочешь отвечать? — она потянулась за бутылкой. — И что тебя не устраивало, Брюнхильд? Приключений захотела? Или решила бросить вызов обществу, почувствовать себя Холденом Колфилдом?

Я удивленно обернулась, а она пожала плечами, отставляя в сторону стакан с почти не тронутым алкоголем:

— Я о тебе ничего не знаю, решила хоть книги твои посмотреть. Самые затертые, по крайней мере.

Я снова отвернулась и принялась рассматривать отпечатки своих пальцев на поверхности стакана.

— Это неважно, — наконец с ощущаемой на языке горечью сказала я. — Неважно, где я была. Незачем об этом говорить.

— Неважно? — она резко крутанулась в мою сторону и отбросила назад копну каштановых волос. — Ты просто испарилась на десять месяцев, а теперь просто вернулась и думаешь, что это не важно?! Откуда я должна узнать, где ты была все это время и что там с тобой делали?! Как ты оказалась в этом треклятом ботаническом саду, в конце концов?!

Я спрыгнула с высокого сиденья на пол.

— Мне там было хорошо. А остальное не имеет значения.

«Да ты в остальное и не поверишь», — пронеслось в голове, когда я быстрым шагом вышла из кухни.

***

Страшно хотелось одиночества. И при этом не хотелось одновременно. Я остановилась перед закрытой дверью и пальцами едва коснулась холодной ручки. По ту сторону вдруг резко зазвонил телефон, заставив меня вздрогнуть. Послышался стук, скрип кресла и приглушенный деревянной створкой голос:

— Слушаю.

Я развернулась с намерением уйти, чтобы не стать свидетелем чужого разговора, но остановилась уже после первого шага, когда со шведского папа вдруг перешел на свой по-особенному очаровательно корявый русский, за который он принялся после моего рождения. Длинные фразы ему до сих пор не давались, а вот короткие рубленные предложения выходили весьма хорошо.

— Здравствуй… Да? От кого?

Я придвинулась поближе к двери.

— Зачем? — вновь заговорил папа, выслушав немого для меня собеседника. — Она сама тут.