Страница 8 из 128
После он приходил чаще, и каждый раз всё повторялось с той лишь разницей, что тон его становился всё более жёстким, он старался докричаться до Шекспира, растрясти того, вбить здравый смысл, но ничего не действовало. Потом Кристина взяла Сашку и на месяц уехала к матери. Не сказать, что это было далеко – та жила через дом, но это был уже звоночек. Она вернулась, когда Олег пообещал завязать – это было год назад.
А ведь у Сашки послезавтра день рождения – три года.
На глаза Шекса навернулись слёзы. Как же это тяжело радоваться жизни, когда её не стало… Всё кончилось – мы победили… Многие до этого счастливого момента не дожили – список длинный. Вот только нет в этой победе никакого счастья! За эйфорией пришла пустота и ненужность. Да – они герои. И кому нужны?..
Про них не писали в газетах и не говорили по телевизору. Да, упоминали вскользь, но и только, что были такие люди, которые храбро отстаивали родной город во время боёв с демонами. И всё! Хоть бы лист благодарственный выдали…
Хотя грех ли ему жаловаться? У него-то хоть семья есть. И они его любят, невзирая на то, каким дерьмом он стал. Они верят, что это пройдёт. А взять остальных? Вихря три года латали в Москве, наращивали новую кожу, делали какие-то там чудеса нынешней медицины под общим названием «регенерация кожных покровов». Он сейчас конечно даже немного похож на себя до ожогов, но по большей части выглядит жутковато, особенно правая часть лица. Словно резиновая маска, почти не движется, и цвет противный. Врачи говорят, что это пройдёт, станет более естественным.
А когда он видел его в последний раз? Два года назад!.. Точно – он тогда приехал между курсами лечения на годик Сашки. Странно, но ребёнок не испугался. Зверь с ним была, её тогда же видел в последний раз. Значит, они уже два года не встречались, хотя живут в одном доме…
Прости нас, Анхель… Мы все погибли…
Вихрь же тоже со Зверью поженились – Шекс не пришёл, он попросту забыл в пьяном угаре про лежащее приглашение. Ни Вихрь, ни Зверь после того ни разу ему не позвонили, не зашли в гости. Морев эту тему не трогал, знал, что самое острое лезвие для Шекспира – друзья.
Как у них там сложилось, он не ведал… Вроде поругались спустя год и разошлись. И всё тоже на той теме. Раньше они смотрели друг на друга, а между ними была ответственность за мир. Пафосно, но уж как есть. А когда мир отпраздновал победу, и они наконец смогли позволить себе вздохнуть и отдаться самим себе в полной мере, очень скоро между ними появилось нечто иное. Никто не ожидал этого, но именно ответственность за мир, постоянное ожидание следующей битвы подпитывали их тягу друг к другу. Риск потерять друг друга был для них сладким мёдом. И вот он кончился, и кончилось то прекрасное чувство – любовь называется.
Может, конечно, переломилось что-то другое, Шекспир не мог точно знать, так как оторвался от мира и не хотел его видеть. Не хотел становиться мирно существующей его частью. Меч пылится в квартире – уже пять лет не был в его руке.
Шекспир посмотрел на ладонь, сжал кулак, и слёзы потекли с новой силой. Он ударил кулаком о бетонный пол.
С этим надо кончать… Уж лучше совсем никак, чем так…
Взгляд как-то сам по себе упал на свёрнутый и оставленный здесь кабель. С кислой миной, глядя на него, Шекспир кивнул. Посмотрел вверх – есть за что зацепить.
Решено!
Подняться оказалось сложно – ноги отказывались слушаться, колени подгибались, но он встал, держась за трубы, опираясь на стол.
Под потолком шли трубы – достаточно толстые, чтобы не сломаться под его весом. Потолок не был высок – петля будет аккурат под ним.
Скрутив её и убедившись, что она не развяжется и не раскрутится, он удовлетворённо кивнул себе ещё раз и перекинул кабель через трубу. Подогнал высоту – прикинул, нет ли чего-то, за что он сможет себе помешать лишиться этой… жизни… Всё чисто. Сейчас главное отбросить стул подальше, чтоб наверняка.
Придерживаясь за трубу, Шекспир неуверенно встал на стул. Убрать руку от слегка нагретой железяки было в его состоянии сложно, но сделав усилие, он оттолкнулся от неё и выпрямился, тут же схватившись за петлю. Его изрядно покачнуло, но пьяное упрямство было сейчас сильнее ватных ног. Выдохнув, он взялся обеими руками за петлю и растянул её, дабы просунуть в неё голову.
Сквозь петлю он посмотрел на дверь, над которой горела зелёным светом табличка «выход». Он усмехнулся столь ироничному совпадению.
- Да… Всё верно – выход.
Шекспир продел голову.
Закрыв глаза, он почувствовал лёгкое головокружение. Промелькнула мысль, что оно сейчас очень кстати, так как ноги будто приросли к стулу и опрокидывать его совсем не хотели.
- Хорош за жизнь цепляться! – Прорычал Шекспир и с силой откинулся назад.
Шею мгновенно передавило, глаза автоматически открылись, но мир вокруг тут же померк. Было очень больно, но не долго.
Когда Шекспир открыл глаза, то первое, на что он обратил внимание, был висящий на трубе обрывок кабеля. Другую половину он нащупал у себя не шее. Он закатил глаза. Во мраке мыслей, воспоминаний и обрывков фраз всплыла та, которую он должен был вспомнить в первую очередь. Она принадлежала главному электрику, который неделю назад и оставил здесь это кабель. «Олег, брось его в подвал – бракованный какой-то. Рвётся как нитка. Совсем с ума сошли там…» - сказал он тогда.