Афферентация

Кого только не принесло волной народных гуляний на набережные Старой Москвы. Социальные активисты и школьники на каникулах, мелкие предприниматели и пьянчуги, политические деятели и бомжи, ветераны всевозможных кампаний и очумевшие колонисты из агропространств. Худой длинный господин пробирался через пропечёную и просоленую зноем толпу. Он был смугл, одет несколько старомодно, отчего вызывал стойкую ассоциацию с ярмарочным фокусником, светлые с проседью волосы до плеч блестели на солнце. Господин лавировал между буйными компаниями и настойчивыми продавцами закусок, ловко переступал взрывы нейтронных звёзд блевотины на мостовой – непременные атрибуты городского лета, и особо тщательного взгляда отчего-то удостаивал фонарные столбы с культурными слоями отслаивающихся объявлений.

– Как думаешь, – обратился он к своему спутнику на сносном арго альфы, – столько лет прошло… могут они предположить?..

– Что такое старьё, как ты, не в Бездне до сих пор? – спутник выглядел значительно моложе и говорил с заметным акцентом. Он также на голову возвышался над толпой, нарочито жевал жвачку, засунув руки в карманы рваных джинсов, и смахивал на звезду молодёжной эстрады. Правда, воплощать собой девичью мечту ему немного мешали сломанный когда-то нос и татуировка на правой скуле. – Ты думаешь, они вспомнят омского губернатора? Серьёзно?

– Тиш-ше, Илар.

Итаэ'Элар вздохнул и выкинул комочек начавшей разлагаться от кислоты жвачки куда-то в сторону канала.

– В честь чего они болтаются тут? – спросил он, уворачиваясь от самки питека с плакатом, на котором было что-то крупно намалёвано розовой краской.

– День Победы, – ответил Советник Гаваней Малок'Диалор. Он придирчиво осматривал щит, посвящённый деятельности администрации района, на предмет упоминания слова «губернатор» в сочетании с «разыскивается». – В Третьей мировой.

Илар немного растерялся. Этого оказалось достаточно, чтобы прилипчивая самка питека быстренько свернула свой плакат и томно заглядывая ему в глаза, выдохнула: «Молодой человек…»

– Но Третья мировая – это же… – Итаэ'Элар замялся с подбором слов, обрисовав руками в воздухе нечто напоминавшее гриб со шляпкой.

– Совершенно верно. И они считают, что в ней победили. А, каково?! Я же говорил, воля и справедливость – единственные божества, в которых они верят. Идолы меняются, а это остаётся…

– Да как от неё отвязаться-то?!

Малор придирчиво оглядел самку питека, которая завороженно трогала заплетёные волосы Илара, бормоча: «Молодой человек, не хотите содержать личное домашнее божество всю оставшуюся жизнь?»

– Не хочу, – буркнул Итаэ'Элар, перекидывая косу через плечо, и поспешил ретироваться в сторону мороженого.

Необходимо было восстановить душевное равновесие. Отец оторвался от объявлений и последовал за ним.

– Это «феминистка» называется, – пояснил Малок'Диалор. – Заметил, у неё на плакате написано: «Верните нас на кухню»? Так вот, надо было ей ответить: «Иди воюй».

– Ага-ага, – отмахнулся Илар, копаясь в горах мятого мороженого. Питеки из очереди инстинктивно опасались его теснить и боязливо хватали забракованные им варианты. – Мне понятно, как общаться с людьми. Что в этом сложного?

Вот он, идеальный стаканчик. Не мятый, не обгрызенный, шоколадный, и вафля не пережаренная.

– Ты в курсе, что нужны деньги?

Итаэ'Элар принял оскорблённый вид. Зря, что ли, он мелкие монетки с постамента какой-то статуи насобирал?

– Бездна, конечно! – он сверил цифры на ценнике и то, в какую сумму складывались цифры на монетках. – Это так просто, что справится даже тупой, – понизив голос, поведал он отцу, расплачиваясь с самкой питека, заведовавшей горами мороженого.

Та пересчитала и благосклонно кивнула. Взаимодействовать с хуманами шли только отборные лажовые дрищи, потому что это было проще простого.

– Ну это последний шоколадный стаканчик! Поимей совесть, они мои любимые!

Это был самый мерзкий, канючащий, ввинчивавшийся в уши голосок питековской бабы, который Илару только приходилось слышать. Он опустил взгляд – обладательница ужасного голоса доставала ему примерно до солнечного сплетения, но смотрела с несопоставимой с её ростом свирепостью. На тощих ключицах тусклой сталью поблёскивала цепочка личного жетона – вероятно, это была молодая, но уже взрослая особь, вряд ли даже у питеков настолько безобразные дети. Эта самка, видимо, часто нарывалась на неприятности, если судить по разбитой губе. Тард иэлт скхор вопросительно покосился на отца.

– «Это так просто, что справится даже тупой», – передразнил Малор.

– Ты ж неформал, давай махнёмся на крем-брюле, – продолжала мелкая обезьяна. – Все неформалы его любят, отвечаю.

Отборные лажовые дрищи решали все вопросы миром. Этой линии надо было придерживаться. Малок'Диалор ржал, как проклятый, пока Илар грыз приторное крем-брюле, притворяясь, что именно этого от жизни и хотел.