Афферентация

На торговый центр в классическом понимании это не походило. В детстве Кондратий с бабушкой бывал на сельско-промышленной выставке-ярмарке где-то под Пензой. Бабушка неутомимо рыскала по павильонам в поисках дешёвых чудо-семян генномодифицированной картошки, не поедаемой «колорадом», а Кондраш слонялся без дела, толкаясь в толпе да глазея на достижения отечественного производства. Насколько помнил Паршин, там были неприлично жизнерадостных расцветок сеялки-веялки-молотилки, выставки каких-то фоторабот на пасторальную тематику и интерактивные картинки представителей всевозможных пород скота крайне добродушного вида – короче, атмосфера ярмарки ненавязчиво подтакивала обывателя бросить всё, свалить в колонии и там с упоением предаваться дауншифтингу с близостью к земле пополам. Кондратий маялся чем-то вроде дежавю.

Неудивительно: среднестатистический зевака в дельтийском торговом центре был на полметра выше майора, не обращал на него ни малейшего внимания, а в худшем случае вообще не смотрел, что происходит под ногами. Сбивала с толку круговерть цветных огней вывесок, толкавшихся туземцев, странных запахов. В воздухе витало нечто среднее между стерильностью зубоврачебного кабинета, пластиком и сладкими пищевыми добавками. Никакой музыки слышно не было, но это сполна компенсировал тот факт, что кому-то из кузнечиков под руку попался матюгальник – и колонки на каждом углу исправно воспроизводили жизнерадостное малопонятное вещание, которое в реальном времени творилось, вероятно, в центральной части арены.

В узких проходах на периферии толпа вела себя подобно живому морю – оперативно прижимаясь к стеклянным витринам ячеек, когда мимо величественно проталкивалась какая-нибудь громадная баба в кринолинах и её столь же гренадёрская свита. В такие моменты Кондратий и залипал на то, что выставлялось в застеклённых ячейках. Голографические проекции механизмов, пробирки с трогательно криво приклеенными этикетками, слоты грибных матриц наподобие тех, что делали для детишек, отдельные детали каких-то машин, куски металла, покрытые эмалью очень сложных и, вероятно, нравящихся женщинам оттенков, изображения рабочих особей и солдатов, часто со странной пигментацией, в сопровождении плакатов с подробным пояснением, а также нечто, напоминавшее банковские терминалы и увенчанное изображением серебряной монеты с чеканной пальмой на ней.