Задача выжить

– Кто там? – раздался из-за двери неуверенный женский голос.

– Тётя Валя, это Рита Буйнова! – обрадовано закричала девушка.

Дверь осторожно отворилась. На порог вышла грузная женщина лет сорока, за её спиной можно было разглядеть любопытные детские головы. Женщина настороженно посмотрела на меня с ружьём за спиной, потом на Маргариту.

– Тётя Валя, вот решила прийти, раз уж вы сами мне предлагали... Можно будет у вас пожить? – растерявшись, едва нашла в себе силы договорить девушка.

– Так это когда предлагала, когда войны не было, – пошла на попятную тётка. – А сейчас, дорогая племянница, ну куда я тебя дену? У самой вон шестеро детей по лавкам сидят, муж пропал два дня как, а скотину всю истребили сволочи летающие. Ты иди к отцу родному, вон его хата стоит третья справа!

После этих слов женщина резко захлопнула дверь прямо перед носом растерявшейся от такого холодного приёма племянницы. Делать нечего, я повёл всхлипывающую девушку по указанному адресу. Этот двор выглядел запущенным и обильно зарос сорной травой. Ни тебе теплиц с овощами, ни традиционных грядок с картошкой, лишь лопухи да борщевик выше человеческого роста. Хотел постучаться, но заметил, что дверь приоткрыта. В доме оказалось темно и грязно, вонь просто сбивала с ног. Сразу же по ударившим в нос запахам спирта, кислому запаху рвоты и густому запаху испражнений предположив, что нас ждёт, я прошёл в следующую комнату. На грязном диване спал пьянющий в зюзю неопрятный мужик средних лет. На столе перед ним стояла недопитая бутылка дешёвой водки, на полу в засохших и ещё достаточно свежих вонючих лужах валялось ещё несколько пустых бутылок. В глазах вошедшей в комнату Риты читались ужас и брезгливость.

– Будить его? – поинтересовался я у своей спутницы.

– Нет, не нужно. Виктор, я передумала. Возвращаемся к остальным.

На обратном пути Маргарита шла, не разбирая дороги и постоянно спотыкаясь. На её глазах дрожали слезинки, хотя девушка и пыталась сдерживаться. Мне даже пришлось взять её за руку, иначе спутница слишком сильно задерживала остальных. Маргарита молчала, говорил лишь трещащий без умолку Ромка. Уже когда подходили к Лычёво, девушка вдруг вырвала руку из моей ладони и резко остановилась.

– Пообещай, Виктор, что не расскажешь остальным про... какой... что там… ну ты понял.

Девушка не находила слов от волнения, застеснялась и закрыла лицо ладонями. Я подошёл ближе и очень осторожно, не зная, как интернатская девушка может отреагировать на такое, обнял Маргариту и прижал к себе. Девчонка, всхлипнув, повисла у меня на шее и вжалась мокрым от слёз лицом в плечо. Словно прорвало плотину, хлынули давно накопившиеся слёзы. Я молчал и прижимал рыдающую Маргариту, пока она не успокоилась.

– Я никому не скажу про твоего отца, – пообещал я девушке. – Скажешь подругам, что тётка тебя не приняла или вообще уехала в неизвестном направлении.

– Спасибо тебе, Виктор! Знаешь, с самого раннего детства мне некому было делиться своими печалями. Только маме... наверно. Но я маму почти не помню, лишь какие-то смутные образы. Она умерла, когда мне не было и трёх лет. И после этого мир стал холодным и жестоким. А сейчас я на минуту словно вернулась в счастливое раннее детство, когда ты знаешь, что есть тот, кто тебя поймёт, обнимет и успокоит.

Маргарита вытерла слёзы и решительно пошла вперёд. Вскоре нас окликнула стоявшая часовой Кристина и указала на другой конец деревни. Ещё издалека мы увидели дымок над трубой самого большого из домов, а также белый дым над соседней пристройкой.

– Баньку во дворе Митрохиных растопили, – определил Ромка. – Вот бы помыться!

– Обломись, пацан! В бане сегодня женский день. И все мужики сидят в том доме, ужинают и не высовываются во двор, – отрезала стоявшая у входа во двор и слышавшая слова паренька Галя Громова.

Мы зашли в указанный дом. Внутри шли приготовления к какому-то торжественному событию. С кухни доносились девичьи голоса, вкусно пахло готовящейся едой, девушки украшали комнаты гирляндами и воздушными шарами, в самой большой комнате из разных столов был составлен единый большой стол, на котором уже стояли букеты цветов и пустые тарелки, вокруг стола расставили две дюжины стульев.

– Что празднуем? – поинтересовался я у Лизы Святовой, сидевшей в кресле-качалке с глянцевым женским журналом в руках.

– У Милы Стежковой сегодня день рождения, шестнадцать лет исполнилось. Вот мы и решили отпраздновать, собрали всё найденное в соседних домах. Девчонки подыскали себе нарядные платья, баню истопили и обещали быть праздничными и красивыми. Жаль, электричества в деревне нет, но девчонки нашли кучу свечек, так что без света мы не останемся. Про безопасность тоже не забыли – и дорога, и небо контролируются, до самого утра график дежурств расписан. Тебе с Ромкой мы выделили отдельную комнату на втором этаже этого дома. Там целый шкаф мужской одежды, так что можете тоже приодеться к празднику. Идите пока наверх, а как всё будет готово, мы вас позовём.

Ромка идти отказался, сказав, что пойдёт к себе домой и соберёт вещи в дорогу. Я же подхватил свой рюкзак, поднялся по крутой лестнице на второй этаж и открыл дверь. Комната оказалась не очень большой, зато с двумя кроватями. Ведущее во двор окно кто-то занавесил прибитой к стене простынёй. Я снял с себя ещё влажную одежду и развесил сушиться, переоделся в сухое сменное бельё. Порылся в шкафу и обнаружил почти соответствующие моему росту и комплекции светлую рубаху и тёмный костюм с галстуком. Брюки оказались слишком свободными в талии, но я просто проковырял ножом ещё одну дырку в ремне.