Страница 11 из 107
На ватных ногах я попятилась к спальному мешку.
Теперь похититель больше напоминал зверя, чем человека. Дикое, свирепое животное. Он не сводил с меня глаз, пока я не застегнула молнию спальника до шеи. Мои зубы стучали. От страха и бессилия навернулись слезы. Я закрыла глаза.
То ли мое сердце билось слишком громко, то ли чудовище, в которое превратился «сосед», двигалось бесшумно, но больше я не слышала ни звука, и поэтому казалось, что зверь все еще стоит на том же месте, на четвереньках, готовый к прыжку.
Не знаю, как удалось заснуть. Сознание просто отключилось, словно потухла лампочка.
Алекс
Я мог бы выжать из наброска больше, но застрял на том, что увидел в спальне Веры: слишком сильна была память о «самовозгорании». Одно дело чувствовать связь между предметами и людьми, и совсем другое – тронуться крышей. Даже сейчас, выезжая из города на трассу, я ощущал, как нагревается листок в боковом кармане джинсов.
После того инцидента отец Веры отправил меня вместе с «коллегами» на обход квартир. Мне повезло со второй попытки. Дряхлый старик с тростью и такими дрожащими руками, словно у него болезнь Паркинсона, поведал любопытную историю. Вчера днем он видел в глазок молодого человека, который пытался вскрыть дверь квартиры некой Марии Ивановны, соседки по площадке. При этом злоумышленник что-то сказал моей Дикарке, которая как раз возвращалась домой. Едва Вера закрыла за собой дверь, как подозрительный тип побежал вниз по лестнице. На этом старикашка не остановился. Он доковылял до окна и увидел, как бандит садится в темно-синюю машину. Другие соседи помогли вычислить марку – «Гольф». Камера на выезде из города зафиксировала номер. Пара звонков нужным людям – и я уже еду к владелице тачки.
Путь оказался неблизкий. Плюс объезд из-за ремонта дороги. И вот уже смеркается, а я все еще в доброй полусотне километров от пункта назначения.
Меня достала долгая, однообразная дорога. Последний час по обеим сторонам трассы – поля да поля, то зелень, то желтизна. А над полями нависало ледяное прозрачное небо, и солнце словно скалилось.
Только сейчас, когда закат растекся алым над посеревшей землей, и взошла бледная луна, на душе повеселело. С полей на дорогу выполз густой белесый туман, словно дым от сожженных еловых веток. Наступило мое любимое время, когда окружающий мир выглядел таким, каким и являлся на самом деле: опасным и непознанным.
Наконец, поля оборвались, начался лес. Туман становился гуще, стелился по трассе, клубился в свете фар. Ели подступали к самой обочине, словно карабкались к дороге по песчаной насыпи. Луна, такая яркая на темнеющем синем, летела за мной в боковом зеркале, будто привязанный за нитку воздушный шарик... Я едва успел вывернуть руль и не сбить его – мальчишку, изо всех сил размахивающего руками.
Инстинктивно снизив скорость, я глянул в зеркало заднего вида. Мальчишка исчез. И только я перевел взгляд на трассу – как вмазал по тормозам. Поперек дороги, почти полностью преграждая проезд, на боку лежала фура. Часть тента была разорвана, сквозь погнутые прутья металлического каркаса, словно кишки из распоротого брюха, вываливались целлофановые тюки с тряпьем.
Я достал из багажника фонарик и ружье. Плохая примета, когда ночью, в лесу, дорогу преграждает перевернутая фура.
Воздух остыл, но от асфальта все еще исходило слабое тепло. Пахло багульником, смолой и сгоревшей резиной: от колес моего джипа тянулись черные полосы. Было безветренно и тихо, только где-то глубоко в лесу под копытами оленя или лося хрустели сухие ветки. Куда громче звучали мои шаги, пока я шел к фуре.
Между фурой и песчаным скосом – всего пара метров. Если бы не мальчишка, на скорости мог не проскочить. Оглянулся. Луна ярко освещала пустые дорогу и обочину. Но я чувствовал: парнишка где-то рядом.
Я коснулся уже остывших шин. Резина отозвалась тот час же.
Кончики пальцев – мои глаза. «Вижу», как колеса теряют сцепление с асфальтом, фура кренится на бок. Водитель в панике. Но до паники он испытал другое чувство: что-то вроде растерянности. Я словно сижу рядом с ним, на соседнем кресле, и вижу волка, здорового, серого, выбегающего на середину дороги. Зверь останавливается – и по-человечески равнодушным взглядом смотрит, как на него несется фура.
Надо отдать должное человеческой глупости. Тонны животных гибнут на дорогах каждый день. А этот дальнобойщик решил затормозить. Естественный отбор в действии.
Свечу фонариком в кабину сквозь лобовое стекло. Свет скользит по одеялу, подушкам и прочему барахлу, что перемешалось при аварии. Водителя я нахожу на дороге с другой стороны фуры. Прежде, чем отключиться, ему удалось выбраться из кабины, что с таким пузом, наверняка, было непросто.
Присев на корточки, я перво-наперво делаю то, что всегда необходимо делать с бездыханными телами: проверяю зубы. Кривые, желтые, прокуренные. Не мой клиент. Затем пальцами прощупываю пульс на сонной артерии. Не такой уж водила и мертвый. Вытираю кровь на пальцах о его клетчатую рубашку.
Проверяю свой мобильный. Сигнала нет. Снова оглядываюсь. Где же прячется этот мальчишка? Явно же где-то неподалеку. Его взгляд царапает мне затылок, словно гвоздем.
Нажать на тормоз и тем самым едва не разбиться насмерть – это был выбор водилы. И я ни в коем случае не собираюсь этот выбор оспаривать, пытаясь как можно быстрее отвезти гринписовца в больницу, – до которой, к слову, добрая сотня километров. Пусть этим займется кто-нибудь посердобольнее.
С этими мыслями я открываю дверь своего джипа и, уловив боковым зрением светлое пятно, резко оборачиваюсь. Если бы я верил в призраков, то принял бы увиденное за него.