1. Зeлёные Сoзвeздия

- Оля! – вдруг восклицает дедушка. – Ну чего же ты пристаёшь к ребёнку? Ну пусть он ест чего хочет!

Мама вздыхает, протягивается к моей тарелке и забирает мясо.

- Дети не должны есть что хотят, - слышу я голос мамы и не отрываю взгляда от капель мясного соуса на фасолинах. – А если он захочет питаться только тортами? Я должна разрешить и смотреть, как мой ребёнок толстеет каждую минуту???

- Но он же не ест торты, - парирует дед.

- А ещё он не ест мясо. Папа, ты знаешь, что такое мясо в двенадцать лет? Ему двенадцать! Через полгода-год его тело начнёт расти как на дрожжах, а что ему для этого надо?

- Что? – хмурится голос деда.

- Ну да, что?

- Я не знаю, что?

- Белок! Строительный материал клетки всех детей и подростков! – восклицает мама. – И не тот белок, что в молоке или грибах, а настоящий животный белок, для укрепления клеток крови. Он просто обязан съедать сто грамм мяса в день!

- Ну погоди, – мягко произносит дед. – Дай ему просто чуточку отдохнуть.

Наконец, я возвращаюсь в этот мир. Не знаю, сколько боли вызовут во мне капли мясного соуса, разбросанного по всей тарелке, но не хочу экспериментировать, поэтому отодвигаю от себя тарелку и поднимаю глаза на маму. Она уже не смотрит на меня и общается лишь с дедом. И я прерываю их диалог.

- Завтра хочет прийти Володька, - говорю я. Над столом повисает тишина. Растерянная мама смотрит на меня и потом говорит:

- Я разрешу ему прийти, если ты съешь хотя бы кусочек мяса.

Я даже не злюсь, хотя следовало бы. Во мне прячется скорее лёгкое потрясение.

- Да он не ко мне, - говорю. – Он к тебе.

- Ко мне? – удивляется мама.

- Да. С мамой своей.

- А… - мама теряется. – А зачем?

Я жму плечами.

- Наверное, она хочет узнать, что мы за семья и с кем дружит её сын.

- Отличная идея! – поддерживает дед, желающий закончить разговор о мясе. – Давай завтра примем гостей. Сто лет уже никто не приходил.

- Я с утра задушу петушка! – восклицает бабушка. – Зажарю. Картошечки наварю.

Я было открываю рот, чтобы сказать, что Володька это не ест, но вовремя понимаю: это не самая удачная идея в свете последнего разговора. Поэтому говорю другую правду:

- Можно. Тётя Света любит курицу.

Не знаю, любит ли тётя Света курицу, но мясо она ест, сама сегодня сказала. Так что, я всё правильно сказал.

- Ну хорошо, - улыбается мама, забывая разговор о мясе. – Надо бы и мне развеяться.

Я стараюсь выжать из себя улыбку, но не получается.

- Я к себе, - говорю как можно беззаботнее, хватаю стакан сока и поднимаюсь в комнату.

***

Темнеет.

Я сижу на кровати, свет не горит, но пока хватает того, что процеживается сквозь окно. В густом мраке на моей ладони покоятся амулетик Володьки и крестик мамы. Никто не заметил подмены, хотя я весь вечер проходил в рубашке нараспашку.

Я уже говорил с Каштаном о завтрашней встрече, о своих опасениях, но он вряд ли что понял. Твердил лишь, что при любом раскладе я не перестану быть зелёным ребёнком, даже если мама схватит меня в охапку и сбежит на необитаемый остров. Хотя о маме он говорил много и сказал, что её трудно убедить, пока не представишь необходимые доказательства. Говорил, что моя мама материалист, а таких интересуют только факты, факты и факты. Я даже поразился, откуда Каштан так хорошо знает мою маму, если она не зелёная? Но доказательства у нас были.

Боюсь только, как бы они её не шокировали. А пока… мне очень хотелось подготовить маму к встрече. И я смотрю на амулет воды и распятого Иисуса на ладони. Слева знак Природы, подаренный дедушкой, то есть – Володькой, но первый подарил именно дед. И с ним всё понятно. Когда-то мальчиком он стал свидетелем силы зелёных детей, и в порывах купил мне амулет. Может, ассоциировал меня с Игнатом?

А во что верит мама? Они с отцом крестили меня, когда я был ещё младенцем, но назвать мою маму боговерующей сложно. А что если я ошибаюсь, и завтра тётю Свету с Володькой выкинут за шкирку за дверь?

Я встаю, едва слышно, шурша по полу босыми ногами, подкрадываюсь к маминой двери, что напротив моей, и прислушиваюсь. Работает. Я сажусь на пол. Протягиваю руку к ручке, поворачиваю и чуточку толкаю дверь, а потом быстро отдёргиваю руку.

Из-за стола мама не увидит меня, потому что он прикрывает нижнюю половину проёма. Слышу, как ручка перестаёт шуршать по бумаге, и мама замирает. Я медленно толкаю дверь, которая чуть поскрипывает на определённых углах.

- Что это за доброе привидение стучится ко мне? - тихо спрашивает она. Я улыбаюсь, едва сдерживая смех, и осторожно ползу по паркету к столу. Полы новые, поэтому не скрипят, но мама конечно слышит шуршание одежды.