Страница 19 из 31
***
Войдя в дом, сразу понимаю, что тут что-то не так. Лишнее присутствие. Два разных голоса тихо переговаривают за дверью: мужской и женский, только не могу разобрать, какой из них к кому относится.
Ладонью толкаю дверь вперед и застываю на пороге. А в голове крутится один лишь единственный вопрос: откуда?
Голубые глаза впиваются в меня, не отрывая взгляда, продолжает ей что-то отвечать.
Энни, завидев меня в проходе, прекращает разговор, начинает суетиться и проходит мимо меня:
— Я ухожу, меня ждут дела. А вы, — она переводит взгляд то на меня, то на него, — поговорите. Похоже, вам есть, что обсудить.
И поспешно удаляется из дома, нарочито хлопнув главной дверью.
Топчусь на своем месте, так не решаясь подойти к нему.
— Что ты тут забыл? — в голосе неприкрытая, только наигранная злоба, но этого он не должен знать.
— Спрашивал у Энни, где бы ты могла быть. Китнисс, нам нужно поговорить.
Чтобы не выдать дрожь, иду в наступление. Руки скрещиваю на груди — моя невидимая защита. Однако выдаю себя с потрохами, стоит ему подойти ближе, чтобы быть в ничтожных метрах от меня. И еще ближе. Отступать некуда — я прижата Питом к прохладной стене.
— Нам не о чем говорить, — отрезаю я.
— Что случилось? Во мне все дело, да? Укажи на мои недостатки, и я исправлюсь.
Как мне хочется его обнять, поцеловать, сказать в чем дело, но продолжаю статуей стоять, холодно взирая на его близость.
— Я люблю тебя.
Последние три слова он выдыхает мне в рот. Больше нет терпения сдерживаться, мое состояние — натянутая струна.
И я целую его самым глубоким, самым долгим поцелуем, на какой только была способна.
Он не растерялся, плотней прижимает к себе, ладонями шаря по моему телу.
Возможно, сейчас я совершу ужасную ошибку, если не возьму ситуацию под контроль, только я сама этого не хочу. Хоть быть с ним. Хоть слиться с ним воедино. Хочу раствориться в нем, потеряться. Хоть в последний раз.
Отрываюсь от настолько желанных мне губ. Я задыхаюсь, вцепившись в ткань его фланелевой рубашки, чтобы удержаться на ногах, и его лицо означало, что был собой невероятно доволен.
— Китнисс, — с трудом выговаривает он мое имя, — знаешь, как сильно я хочу тебя…
Не позволяю ему продолжать, закрываю рот новым поцелуем, позволяя ему ласкать себя языком. Из моего горла все же вырывается сдавленный, усердно сдерживаемый стон. Он покрывает мою шею десятками мелких поцелуев, языком проводит по часто бьющейся жилке.
Забываю, как это — уметь дышать.
Наши глаза закутаны непроглядной дымкой — туманны, безумны, с сияющим блеском.
В этот вечер мы наверстываем упущенное за два дня разлуки. За такое время кажется, разучились держать себя в руках. Мы похожи на дикарей, которые хотят удовлетворить свои человеческие потребности.
Его руки опускаются все ниже и ниже, наконец, добираются до края платьица, задирают его и поднимаются вверх по внутренней стороне бедер, и тонкая преграда белья сдвигается в сторону.
Врываясь в мою теплую плоть, мучительно вторгается протяжными толчками. Издаю тихий стон, который растворяется в нашем жадном поцелуе. Он меняет скорость на бешеную, неконтролируемую, неподвластную нам. Разум полностью отключен, здесь верховодят возгоревшиеся чувства.
Еще никогда между нами не чувствовалась такая потребность друг в друге. Ничто не может остановить нас.
Я в плену его разгоряченных рук, он в кольце моих ледяных ног.
Мы составляем собой контраст. Несовместимость душ, противоположность, совместимость тел.
Растянуть секунды на вечность — мое несбыточное желание.
С моими протяжными стонами смешивается его имя.
Сквозь его толчки, я отдаюсь наступившему наслаждению. Еще не было такого наваждения.
Пару рывков и страсть выплескивается из него, теплая струйка стекает по моим ногам. Глубоко целует меня и выскальзывает из моего тела, попутно натягивая штанины.
Мигом отодвигаюсь, поправляю платье и смотрю в его глаза: они так ярко светят, в них плещется любовь, нежность, но и успеваю разглядеть ускользнувшую грусть.
Понимаю, что тот прекрасный момент закончился, и я должна завершить то, что начала.
— Пит… — дрожащий мой голос, ничего не могу поделать собой. Он протягивает ко мне руки, я отталкиваю его. — С самого начала нашего знакомство все было ложью.
Невыносимо смотреть на меняющиеся эмоции на его лице, поэтому остальное время смотрю на его ботинки.
— Даже танец в кафе? — его голос пропитан неявственной болью. — И те поцелуи, Китнисс? Все те слова, что мне повторяла по утрам? Ты не любила меня, ты играла мной, не так ли?
Как же невыносимо больно, но через слезы выдавливаю:
— Да, ты все правильно понял.
Так надо, так будет правильней, если наши пути разойдутся сейчас.
— Зачем, Китнисс?
Чуть дальше от моей головы кулак сокрушает стену. Мне становится неподдельно страшно.
— Я до сих пор люблю Гейла, и мне нужно было, чтобы он заревновал.
— И ты подловила мальчика на побегушках. Отличный план не то слово. Ну что, удалось? Он ревновал тебя?
В голосе плещет яд.
В голос рыдаю, не пытаясь, даже не стараясь прекратить.
— Скажи вот мне: тебе небось и секс со мной противен был? Оплела своей ложью вокруг меня сеть, а я тоже хорош, поверил тебе, открыл душу.
— Пит…
— Ты лгала мне. ЛГАЛА ВСЕ ЭТО ВРЕМЯ!
Его трясет от ярости, но контролирует себя и никак не может ударить меня.
— Уходи, — шепчет он.
— Что? — ошарашенно поднимаю свои красные от слез глаза.
— Уходи, не желаю тебя видеть!
В глазах плещется боль, руки безвольно висят. Он разворачивается ко мне спиной, руками зарываясь в волосы, дергает их.
— Извини.
Вылетаю из дома, еще до того как Пит успевает мне что-либо ответить.
Он не простит мне.
Он возненавидит меня.
Уже ненавидит всем своим добрым сердцем.
Я всегда буду недостойна такого, как он.