Страница 12 из 31
Если бы кто-то осмелился высказаться о моей нарастающей любви к Питу Мелларку — я посчитала бы этого человека сумасшедшим.
А сейчас мы с ним занимаемся сексом. Чувственным, неземным сексом. В котором слова лишние, верховодят несдержанные движения, громкие вдохи, разрезающие тишину.
В камине потихоньку тлеют угольки, искра угасает, оставляя нас в темноте, только свет полной луны освещает обнаженные тела.
Невыносимо сдерживать себя, тем не менее, мы движемся в унисон, вслушиваясь в каждый вырвавшийся стон, каждый оборванный вдох. Ладонями надавливаю на широкие плечи Пита, поднимаясь и опускаясь на его горячую плоть. Губы Пита приоткрываются, стоит ему войти в меня, и я пользуюсь моментом — медленно приникаю к его губам, оттягивая нижнюю губу на себя. Не теряя времени, он языком проводит по небу, ласкает мой язык, и сплетаемся в соперничестве. Влажные ладони соскальзывают с талии, но сразу прихватывают за бедра, глубже насаживая. Издаю непривычный мне звук, настолько откровенный и громкий, говорящий за мои эмоции.
Блаженство — это не сама близость, а больше то чувство, когда у нас одно дыхание на двоих, одно тело, единые мысли.
Пит не торопится, двигаясь плавно, почти лениво. Головокружительная сладость — томительные прикосновения его губ к моей шее, волнующие покачивания бедер, и мои ноги, крепко сцепленные в замок на его пояснице. Его руки везде: только что они были на ягодицах, а теперь нервно сжимают груди пальцами. Я судорожно хватаю ртом, когда он задевает мои затвердевшие соски.
И снова это происходит — я открываю сердце, доверяю хрупкий предмет обладателю голубых омутов и золотой копны волос, искренне надеясь на бережное отношение к нему. Здесь ошибки не может быть. Он тот, кто способен разрушить воздвигшиеся годами холодные стены безразличия, и не тот, кто отступиться от своего.
Я сделала свой окончательный выбор. Не подведи меня, Пит Мелларк.
После долгих сомнений и угрызений совести чаши весов перевешивают точно не в пользу Гейла. Пит Мелларк, человек заставляющий смотреть на жизнь под другим углом, трепетать от каждого осторожного прикосновения, шептать его имя перед сном и, в конце концов, быть собой. Я постепенно открываюсь ему, открываюсь новым ощущениям, которые ни единожды не испытывала с Хоторном. Два разных человека приносят разные чувства.
После долгих, протяжных покачиваний в разуме происходит короткое замыкание, где в то время сердце отбивает тысячу глухих ударов. Вот-вот и грудная клетка разорвет горячую плоть мышц.
— Китнисс, — с животным рыком Пит изливается во мне, зубами прикусывая жилку на шее.
Ноготками я провожу по напряженным плечам, подушками пальцев поглаживаю вздымающеюся грудь и иду вверх, ладошками притягивая блондина к себе, целую. Требовательно, под напором моих губ Пит лишь утомленно отвечает.
— Давай спать? — спрашиваю его. Я так вымоталась за этот день: не выдавшееся утро, затеянная драка мужа с Питом, совместное лечение и, наконец, расслабляющий секс.
Встаю с дивана, чтобы Пит мог его расправить для сна.
Он укладывается и привлекает меня к себе, дабы избежать падения с края. Спиной прижимаюсь к его груди, шею обдувает теплое равномерное дыхание, но, повернув голову, вижу, он еще не спит. Глаза изучают мое лицо, ища причину, выгнув правую бровь. Прикусываю нижнюю губу и тянусь к нему, выдыхая горячий поток воздуха в его губы. Пит слабо улыбается сквозь поцелуй.
Заправляя выбившуюся прядь мне за ухо и, коснувшись губами лба, умиротворенно шепчет:
— Спи, милая.
***
Нисколько не жалею о случившемся за такой короткий период времени. Приход Пита Мелларка в мою жизнь дало осмыслить все ценности в ней. Я научилась по-настоящему быть счастливой, несмотря на прошлые невзгоды. Только он делает меня полноценной. Устарелый механизм может вновь заработать, если часовщик сменит заржавевшие от несколько сотен лет детали.
Во мне что-то переклинивается, организм перестраивается под новую фазу — живущая. Огонь вновь возгорается внутри, заодно разжигая давно зачахлые, напрочь забытые чувства.
Только ты в силах мне помочь. Так помоги, наведи на верный путь.
Прикрываю веки, устраиваюсь под удобную позу — лицом к лицу оказываюсь с Питом, так что наше дыхание одно на двоих, а губы практически касаются друг друга.
Где-то далеко Пит находится в своих снах, а я все ворочаюсь в его руках, выжидая, когда придет мой сон.
Выждав некоторое время, понимаю — сон покинул меня навсегда. По крайней мере, на эту ночь точно.
Несмело глажу открытую перед моим взором мужскую грудь. Меня охватывает знакомое вожделение, смешанное с частичным восхищением за верховенство вправе быть с самым сексуальным мужчиной на всей планете. Воровато поглядываю за его реакцией: никакой, он все еще в мире сновидений. Интересно, что ему снится? Видимо, мне не суждено этого узнать, пока он сам не захочет мне рассказать.
Проходит довольно много времени, пока я взвешиваю принятые решения: их достоинства и недостатки.
Из вопросов меня волнует только одно: жив ли Гейл после вчерашнего? Беспокоюсь не за его здоровье, как большей частностью за Пита. Судимость за убийство гарантирована. А если и жив, то тоже не легче. Зная его, он найдет любого, хоть землю перероет, но в итоге найдет и убьет. И ведь за убийство ему ничего не станет, закроют дело, ибо Гейл откупит свою честь.
Шумно выдыхаю. Когда все закончится?
За окнами едва брезжит свет нового дня: солнце восходит из-за горизонта, ослепляя яркими лучами, что приходится прищуриваться. Блондин еще спит крепким сном — слышно по мирному дыханию, и неподвижно-закрытым глазам. Солнечные зайчики шаловливо прыгаю по волосам Пита, отчего они отливаются ослепительным золотом.
Подаюсь вперед к его раскрытым губам, спустя считанные секунды чувствую ответные движения, приносящие спокойствие и мир в мою душу.
Ресницы подрагивают, и глаза медленно приоткрываются, одаривая меня взглядом голубого неестественного свечения, наполненный лаской и с плескающей безграничной любовью. И это дать мне может только Пит.
Лениво потягиваюсь, ближе прижимаясь к мускульной груди. Пит тут же мурлычет, когда я ерошу его волосы, ладошкой водя вперед-назад.
— Каждое утро бы так просыпался, — Пит переворачивает нас — теперь я нахожусь под ним, а его тело навалилось не в полную силу на меня сверху. — Каждый рассвет встречать с тобой и его же провожать поздним вечером.
Губы касаются уха, и, когда прикусывает мочку, безмолвно выдыхаю.
— Хочу, чтобы ты со мной разделила мою жизнь. Хочу каждый божий день ходить со счастливой улыбкой как влюбленный мальчишка, а это так и есть, буду стоять стеной за тебя, лишь была бы со мной. Моя.
Краснею от речи Пита. Никто раньше не обращался ко мне так.
Из Пита получился бы прекрасный оратор, то, как он подбирает слова на ходу. И ведь все они исходят из сердца, из его доброй души.