Несколько эпизодов. Часть 2. Люди.

- А ты не ехидничай. Тебе сейчас отмыться надо, причесаться… От вшей избавиться... Вот тогда и будем решать, что в тебе более прекрасно: тело или мысли. Про душу я молчу, тебе её иметь не положено по статусу.

… «Как все», - зло повторяла я себе, надраивая шкуру жёсткой мочалкой в ванне.

«Как все», - твердила я, раздирая редкой гребёнкой колтуны волос.

«Как все», - шипела я, промазывая синяки какой-то мазюкой, любезно предоставленной чернокнижником.

«Как все», - утвердительно кивнула я отражению, примеряя штаны и рубаху с хозяйского плеча.

По ширине Фламмель не сильно от меня отличался, разве что в плечах был заметно помощнее, но это особо не мешало. А вот ростом он был сантиметров на 10 – 15 выше. Так что рукава и штанины пришлось изрядно подвернуть.

«Привыкай к новому положению, - вещал мой безжалостный рассудок моим возмущённым эмоциям. – Ты была демоном, который ничем не отличался от прочих. От тысяч тысяч прочих. И теперь ты будешь существовать, как человек. Точно такой же, как миллионы остальных людей на земном шарике. И лишь единицы из миллионов в чём-то превосходят основную массу – красотой ли, талантами ли, удачливостью или умом. Остальные – как все. Как ты».

- Ты чего такая мрачная? – участливо осведомился Николя. – Шея болит?

Потом окинул меня взором, в моём новом облачении, и хрюкнул сдавленным смешком, прикрыв ладонью нижнюю половину лица.

Вскорости он раздобыл для меня где-то пару платьев. Платья выглядели новыми. Значит, не на помойке подобрал. Одно – цвета тёмной морской волны – прекрасно гармонировало с оттенком моих глаз. Второе – красно-кирпичных тонов – тоже соответствовало типу внешности. Оба были с высоким воротом, полностью скрывающим отметины на шее.

Их я и носила, по очереди.

Как-то я попросила его разузнать что-нибудь о личности женщины, чьё тело превратилось нынче в мою тюрьму. Фламмель поспрашивал знакомых: никто ничего не слышал о бесследно пропавших за последнее время горожанках подходящего возраста и внешнего вида. Хотя, сколько жителей в столице – кто будет всех считать! На самом теле не нашлось ничего, что могло бы помочь в установлении личности. Судя по одежде, жила она весьма небогато. Судя по огрубевшей коже рук, сухой и обветренной коже лица – работала немало. А зубы… Тут и нехватка витаминов, и дефицит фтора в питьевой воде, и отсутствие элементарных лечебно-профилактических мер! В общем, пришлось долго повозиться, чтобы придать им приличный вид.

В конце концов, я вспомнила, что на пути из леса в город проходила деревушку. Вполне вероятно, что женщина могла проживать там. Тогда в городе её никто и не хватится, а односельчане не бросятся разыскивать её в столице. Можно было спокойно появляться в людных местах, не боясь встречи с кем-то из прошлой жизни покойницы.

…В людных местах. Вот здесь и возникла загвоздка.

В доме мне было хорошо. Тепло, спокойно, уютно. Я бродила по всем закоулкам абсолютно свободно. Старалась только лишний раз не мозолить глаза хозяину.

Но от одной только мысли выйти за порог… От самой малейшей мысли об этом меня окатывал дикий, противоестественный ужас, от которого я буквально цепенела. Мне начинало казаться, что, едва я окажусь за пределами дома, со мной случится нечто неотвратимо-трагичное, от чего уже никто не сможет меня спасти. В мареве страха, сжимающего тогда мою грудь, останавливающего дыхание, убивающего логику и ясность сознания – в этом мареве мне мерещились то ли так и не успокоившиеся убийцы (хотя я уже умом уверилась, что хозяйка тела повесилась сама), то ли мистические сущности, готовые пожрать меня вместе с телом и духом, лишь только захватят в свои лапы. Весь внешний мир за пределами дома как будто зловеще нашёптывал, что мне в нём будет очень-очень плохо.

А вдобавок ещё сны. По ночам с завидной регулярностью снилась верёвочная петля на шее. Она медленно затягивалась. Я драла её когтями. И просыпалась от собственного захлёбывающегося вопля. В иные моменты снилось, будто я продираюсь босиком через ночной лес, цепляясь за все возможные ветки и сучья. Стремлюсь к далёкому просвету меж деревьями, где маячит кусок неба, подсвеченный звёздами, но никак не могу к нему приблизиться, потому что всё время сбиваюсь с пути. Деревья растут слишком густо, а цеплючие сучкИ постоянно отвлекают, и я, выпутываясь из очередных крючьев, вновь и вновь теряю направление.

А ещё в снах была Воздушка. Образы рабочих моментов приходили вместе со щемяще-тоскливым чувством в сердце. Памятуя о том, что меня выгнали с позором, я пробиралась в свой прежний отдел тайком, прячась от бывших сослуживцев – лишь бы чуть-чуть подышать ТОЙ атмосферой. Атмосферой времён и мест, где я выполняла ответственное и важное для общества дело, где меня ценили, где со мной считались, где я ещё была хоть кому-то нужна. Но каждый раз, неизбежно, когда уже казалось, что моё тайное посещение прошло успешно, и я вот-вот выберусь, оставшись незамеченной, я наталкивалась на чей-нибудь взгляд. Кто-нибудь из коллег обязательно вдруг материализовывался как будто из пустоты. И хоть это мог быть кто угодно – Зарик, Гад, Элка, Бэлка, Бахамут или ещё любой из пары десятков старых знакомых, – взгляд каждого всегда выражал одно и то же: «Как ты могла?!!!». А ещё в этом взгляде была та брезгливость, которую я прочитала на лице Бафомета в день суда.