Страница 23 из 68
Прошлое. Пять лет назад.
В тот день свинцовые тучи нависли над городом, но долгожданного дождя всё не было. Наэлектризованный воздух душил, не давая возможности глотнуть свежего, чистого, влажного потока кислорода. Он лишь царапал своей сухостью гортань. Обжигал носоглотку приносимыми запахами сожженной плоти. Плоти человеческой, если конкретизировать. Мозг от всего увиденного пытался абстрагироваться, защитить подростковую психику от ужасов, что видели глаза на протяжении многих часов. Тут и там валялись чьи-то оторванные конечности – чьи, я точно не хотела знать, но понимала краем сознания, что они мне смутно знакомы, потому что… Вон та рука очень походит на руку второго телохранителя отца, там даже кольцо точно такое же. А вон та, похоже принадлежала моему репетитору по французскому. Глаза сами невольно зацеплялись за конечности, но до мозга в полной мере ещё не дошло, что я сижу посреди остатков от некогда живых людей, которые окружали искренней заботой, спасая от одиночества и плохих мыслей после смерти матери. Все эти убитые люди этим утром ещё улыбались мне. Даже когда убили мать у меня же на глазах, я не видела такого ужаса. Не видела, что человек может с наслаждением выковыривать глазное яблоко из глазницы. Как и не видела того, что после этого человек с искренним любопытством может заставить другого человека лизнуть вынутый орган. Желудок спазмировало от увиденного и я распрощалась со своим завтраком. Этот человек, старше меня года на четыре, был настоящим монстром. Он убивал умело и извращённо. Слишком умело и слишком жестоко для своих двадцати. И это приводило в животный ужас. Инстинкт самосохранения выл раненным зверем, пытаясь избежать угрозы, но все это было бесплотными попытками. Я понимала, что убежать не получится. Наручники, до мяса стеревшие нежную кожу сдавливали не только руки, но и ноги, давая их хозяину некую уверенность в неспособности жертвы к побегу. Крупная дрожь сотрясала тело - я никак не могла потерять сознание, но желудок время от времени схватывало спазмами. Хотелось погрузиться в пучину беспамятства, но увиденное раз за разом прокручивалось в голове и не давало померкнуть сознанию. Казалось, этот короткометражный фильм не закончит свой показ и будет стоять на повторе вечность. Стоило этой мысли пронестись, как безумец обернулся ко мне, как-то оценивающе осматривая, будто прикидывал какую пытку можно применить. Впрочем, свою участь в его руках я поняла сразу после того как утром ворвались вооруженные люди и схватили нас – отца и его людей дома не было. Меня кинули этому монстру с наставлением, что я нужна живая и со всеми конечностями, но поиграть можно. Только лишь сейчас осознала в полной мере, что даже если человека не бить, его можно уничтожить морально. Сломать, растоптать, убить, не убивая физически. Смотреть и не суметь что-либо сделать – это пытка.
Потрошитель качнулся на стуле и резко встал, не спеша приближаясь ко мне. Я же жалась к стене, с ужасом в пульсирующих зрачках взирая на сумасшедшего. Как ведут себя с психически нездоровыми людьми я не знала, да и вряд ли эти познания могли пригодиться. Каждый шаг безумца будто эхом разносился в голове пока тот приближался. Но стоило ему остановиться рядом, как он резко присел на корточки, с издевкой смотря на меня. Зарёванная, кричащая от ужаса, с появившимися наверняка седыми прядями я вряд ли тянула на красавицу. Скорее на актера без грима для фильма ужасов. Меня трясло и остановить себя было невозможно - тело не слушалось, даже губы двигались сами по себе, потому как мозг не осознавал того, что я уже умоляю о пощаде. Молила эгоистично, потому что почти все четверо кого привезли со мной были мертвы. Двое были мертвы точно, а ещё одна пара умирала медленно, в мучениях.
- Мне нравятся твои крики. Они как самая прекрасная мелодия, Анна… - безумный шепот опалил моё ухо и я всхлипнула, зажмурившись. Мне было страшно. Это был не просто страх, то было самым настоящим первобытным ужасом. И ему невозможно было противостоять. – Такая хорошая девочка. Послушная. Хрупкая. Красивая. Тебе так идёт цвет крови…
- Пожалуйста…прошу…пожалуйста… - с губ срывались мольбы и я не видела в этом слабости. Я хотела умереть безболезненно. Было невыносимо наблюдать столько смертей и понимать, что в любой момент он может добраться и до тебя. Эгоистично так думать. И в тоже время только эти мысли были спасением. Кажется, именно сегодня я сломаюсь без права на восстановление. Возможно, даже умру. Что же лучше?..
- Тшш. Слышишь? Ты слышишь стоны твоей няни? – Дерек ласково улыбнулся. – Слышишь, как она от боли скребёт ногтями по стене? Смотри! Ну же, смотри!
Его длинные пальцы в стальном захвате сжали мой подбородок и против воли направили в ту сторону комнаты, где с детства знакомая мне женщина умирала. Няня смотрела обезумевшими от боли глазами в потолок и губы её шептали проклятья и мольбы. Капилляры в глазах полопались и красные прожилки вились по всему глазному яблоку – когда она закатывала глаза, то становилось ещё страшнее. Кожи на руках у неё не было, а ладони – прибиты гвоздём к стене. Я протестующе замычала, не в силах говорить. Видимо, она ещё была здесь какой-то частью разума, потому что медленно перевела взгляд в нашу сторону и сумасшедше улыбнулась, дернувшись. Она сама себе причиняла больше боли.
- Будь ты проклята, дрянь! Из-за тебя. Из-за вашей проклятой семьи! Ты виновата! Ты! – женщина кричала проклятья и каждое из них клеймом выжигалось в памяти. Она кричала долго и замолкла лишь когда безвольно повисла вдоль стены. Радостный смех Потрошителя заглушил мой отчаянный скулёж. Он упивался этим, а я практически в голос рыдала от утраты ещё одного человека. Её проклятие наверняка останется со мной до конца дней.
- Видишь, какие люди слабые, Анна? – он погладил мои волосы и тут же вцепился в них, вставая и таща меня за собой через всю комнату. Я закричала, срывая горло. – Если ты сохранишь после этого рассудок и не завершишь жизнь самоубийством, я буду ещё больше рад. Ты мне нравишься. Мне впервые кто-то нравится! Боже, это чувство прекрасно!
Кинув меня к стене, он ухмыльнулся, кивком указывая на последнего живого человека. Это был Брайн – новичок, который часто веселил меня в периоды накатываемой меланхолии.
- Пожалуйста…не надо… - ещё тише прошептала я, понимая, что этот человек хочет сделать. Мне ни разу не было так страшно. Я не хотела, чтобы Брайну было больно.
- Ты знаешь, почему меня назвали Потрошителем, м? – его лицо выражало доброжелательность, что никак не увязывалось с происходящим. – Потому что я потрошу неугодных мне и моему отцу людей. Знаешь, когда мне было шестнадцать, я был слаб. Вот прямо как ты сейчас. Ничтожно слабым. Тогда мою мать выпотрошили у меня на глазах, а я не смог и шевельнуться, закованный в чёртовы кандалы. Сначала он её изнасиловал, а потом выпотрошил. А она кричала и молила о помощи. Но никто не помог. Если бы твой отец прислушался к моему и действовал быстрее, она бы живой осталась. Но даже если он не виноват… Кто знает, может после этой терапии ты станешь более закалённой, м?
Меня передёрнуло. В школе год назад я делала доклад и там как раз затрагивалась тема о том, что у каждого психического отклонения должно было быть объяснение. И у этого человека оно было. Его психика сломалась тогда. Так он вымещает свою злость за некогда увиденное, невольно повторяя за тем убийцей. Можно ли было спасти этого человека? Я ненавидела себя сейчас именно за то, что на краткое мгновение испытала жалость к нему. Ведь мою мать тоже убили на моих глазах, но её застрелили и я не видела, как её… Боже.
- Хей, не молчи! – пощечина привела меня в чувство, кажется, я потеряла сознание на несколько секунд. – А теперь я покажу тебе каково это, хорошо? Кстати, сам я не представился ведь. Дерек Коллинз. Запомни меня хорошо, договорились?