Страница 90 из 94
- Чёрт, Ася! Согнуты, а не прямые, как у цапли, - он подошел ко мне и нажал на плечи, отчего мои ноги немного подогнулись, - ну, хоть так. Нет, не шлёпай! Мягче! Ставишь ногу на пятку и плавно встаёшь на стопу, как бы ощупывая землю, чтобы не наступить на что-то, что может издать шум или шорох.
Потом мы еще долго тренировали шаги, затем я снова и снова пыталась хотя бы задеть Германа ножом. Попытки были тщетны. Когда рубашку на мне можно было выжимать, мой мучитель разрешил сделать перерыв на обед.
По дороге к землянке мы встретили Тэкэо:
- Ты где пропадаешь?
- С Асей тренируюсь.
- Ты бы своей команде внимание тоже уделял, - укорил предводитель повстанцев.
- Слушай, мне что, их учить, что ль, как драться? Для спарринга они себе товарища всегда найдут, - голос мужа сделался агрессивным, - что слышно? – он, видимо, решил перевести разговор в другое русло.
- От Карины и Виктора ничего, - лицо Тэкэо стало озабоченным, - пытаться выйти на связь с ними другими путями очень опасно. Жду. У Ли и Абры всё отлично. Через пару дней, я думаю, вернуться с новенькими.
- Возможно, имеет смысл послать в сторону молчания резервную группу, вдруг что случилось?
- Я думаю об этом. – Собеседник Германа тяжело вздохнул и потёр виски. - Если к завтрему они не дадут о себе знать, так и сделаю.
- Добре, - муж хлопнул Тэкэо по плечу и, увлекая меня за собой, пошел дальше.
59
Следующие несколько дней слились в один и совершенно беспросветный. Я ела, навещала Кару, тренировалась, снова ела, стреляла, вечером заходила к подруге и замертво падала спать, добравшись до землянки. Сил не было ни на что. При разговоре с Карой, в основном, говорила она, а я лишь кивала, слушая. С Германом вообще беседы не получалось: он ругался, а я терпела, не отвечая. А что ответишь, если он был прав? Сил не хватало ни на что. После тренировок ноги и руки дрожали, мысли, рождающиеся в голове, были, наверное, сродни мыслям животных: «Есть», «Спать», «Устала», «Болит». Больше ни о чём не думалось. Перед сном муж, разминая мне гудевшие мышцы, ещё и еще раз проговаривал, какие ошибки я совершаю. Не ведаю, попадало ли что-то в мою голову или нет, но засыпала я где-то в середине массажа. Я быстро забыла, каким добрым бывает его взгляд и какими ласковыми бывают его ладони. Это знание задвинулось куда-то вдаль. Сейчас при мысли о Германе перед взором вставало суровое лицо, слышался строгий голос, а на коже ощущались пальцы, делающие массаж, сильно разминая натруженные мышцы. Казалось бы, жесткие движения, но они приносили спокойствие и расслабление. Я понимала, что всё это страх – его страх, что я не смогу за себя постоять. Он передавался мне, заставляя трудиться до изнеможения, до рези в очах, до слабости во всём теле.
Через пару дней к нам присоединилась Кара, и в нашем скромном жилище сразу же вкусно запахло едой и уютом. Она редко выходила, хотя теперь находилась в поселении легально. О ней знали, и она значилась в списках. Но она боялась, боялась всего – людей, незнакомой обстановки, того, что нападёт Общество.
Ещё через день закончилась вылазка Риши. Когда мы пришли вечером со стрельбища, он уже сидел на софе и болтал с мулаткой. Мне было отрадно, что при враче у неё не было такого затравленного вида, как бывало, когда с ней заговаривал кто-то кроме меня, даже Герман. В тот вечер, когда её отпустили из лазарета, я, собрав волю в кулак, сказала, что нам надо пройтись осмотреться, хотя тело просило лечь и уснуть, но я не поддалась, Герман ушел к Тэкэо - ни один из отрядов не выходил на связь, подруга долго отнекивалась, но потом сдалась. Мы шли по едва различимой тропинке, стараясь не отходить далеко от дома. Мне казалось, что я её не смогу найти, если потеряем из виду. Впереди виднелись красные языки костра, лизавшие бархатную темноту, именно до них я и нацелилась дойти. Оттуда доносились громкие голоса и гомон, слышались звуки гитары и стук железной посуды.
Деревья неожиданно расступились перед нами, словно живые. Идёшь ты, идёшь… всполохи кажутся далеко, и раз - перед тобой брёвна, костёр и много людей. Кара, оторопев от неожиданности, схватила меня чуть повыше локтя, крепко впившись пальцами. Мы давно не видели столько народу. Медперевал после Лагеря не в счёт. Там мы не воспринимали ничего, кроме того, что это свобода. Что больше не будет экспериментов и тебя не положат под нож, дабы вырезать ещё кусочек. Сейчас же, успокоившись и придя в себя, мы осознавали, что вот это люди, с которыми нам предстоит бок о бок существовать, а не исключено и сражаться. Что, если мы им не понравимся или они нам? Это придётся решать, потому что нельзя отвернуться и не замечать несимпатичного субъекта. Ведь завтра именно он может прикрыть, а может и не прикрыть твою спину, и от этого зависит твоя жизнь.
Подруга, по-моему, превратилась то ли в камень, то ли в соляной столб. Одно было точно: с места она не двигалась, словно приросла там. Я сильнее потянула за руку, пытаясь увлечь её за собой и всё-таки подойти к костру ближе. Одно из брёвен в первом ряду было наполовину свободно, и я потащила мулатку к нему. Мы сели, прижавшись, друг к другу плечами. Нам обеим было страшно, но я старалась не подавать виду. Не успели мы примоститься, как на нас уставилось множество глаз. Кто-то смотрел по-доброму заинтересованно, кто-то равнодушно, а кто-то злобно и брезгливо. Поодаль от нас стояло другое бревно, на нём расположилось пятеро мужчин разного возраста. Один из них, среднего роста, бородатый и улыбчивый вразвалочку подошел к нам: