Тишина (1 часть трилогии "Голос")

Моя первая пуля из-за отдачи ушла в молоко. Последующие хотя бы попадали ближе к намеченному, это не могло не радовать, но я воочию убедилась, что та моя удачная охота была просто колоссальным везением. Стреляла я долго, Герман несколько раз заполнял ствол краской. На предложение пострелять из ружья я отвечала отказом. Во мне проснулась какая-то упёртость, вот уж в чего в себе не замечала. Я должна была научиться делать хоть что-то одно, но хорошо. К концу тренировки результаты улучшились.

- Хватит на сегодня, - сказал любимый, когда сумерки плотным покрывалом начали наползать на лес. Видимость пропала почти мгновенно. Вот я вижу мишень, а вот уже только чернота перед глазами. И как повстанцы умудряются ходить, не вытягивая руки перед собой, чтобы во что-нибудь не врезаться?

Супруг собрал оружие и пошел к будке. Я, уцепившись рукой за его ремень, дабы ни во что не врезаться, последовала за ним. Домик вырос перед нами будто из-под земли. В этот раз диалога как такового не получилось. Муж сунул стволы в дыру, а оттуда в ответ что-то буркнули.

- Ну что, остались силы на Кару? - спросил он, когда мы двинулись дальше. Я кивнула, а потом задумалась, как он спиной чувствует мой ответ? А ведь чувствует как-то.

Он безошибочно вышел к лечебнице и остановился:

- Я, пожалуй, подожду тебя здесь. Напомни Каре, что говорить лучше не громко, - он провел своей шероховатой, натруженной ладонью по моей щеке, я улыбнулась ему и пошла в лечебницу.

Когда я вошла в палату, подруга просияла, будто бы я была счастьем всей её жизни:

- Как дела? – написала я ей, присев на край кровати.

- Да как? Всё без изменений. Недавно заходил Риши – попрощаться. Считает, что меня через пару дней отпустят. Всё-таки мне будет спокойнее рядом с тобой. А чем ты занималась целый день? – я закрыла моську ладонями и покачала головой из стороны в сторону.

- Что случилось? – переполошилась мулатка.

- Это кошмар какой-то! Драться не получается. Герман бесится и перестаёт следить за языком. Стрелять тоже не удаётся толком, - взгляд девушки, читавшей записку, стал несчастным и скорбным

- Он тебя обижает?

- Да не то чтобы обижает... Скорее, рвёт себе сердце. Выдаст что-то, а потом сам себя грызёт за это.

- А ты?

- А что я? Молчу, - когда я писала это, улыбка волей-неволей расползалась на моей моське, так глупо звучало это слово от меня, - да и что тут скажешь. Пожалеть его надо.

- Мне грустно, что так складывается.

- Не расстраивайся. Хорошо всё, мы же все люди. Да и скучно было б, если пришла и всё - рай. Человек же долго не может, если хорошо всё, сам себе беды придумывать начинает.

- Если так, то да, конечно, - подруга выглядела растерянной, обдумывая сказанное.

- Расскажи мне что-нибудь, а то у меня писать сил нет никаких, - передав ей записку, я прикрыла глаза. Неожиданно тяжелым грузом придавила меня усталость. Казалось, что я окаменела, даже моргать было для меня непосильной работой.

- Да что рассказывать?.. Торчу тут одна, как сыч. Как сложно ничего не делать! Последние несколько лет ведь ни дня бездействия не было. Вот выпустят меня отсюда, буду хоть готовить вам. Вон ты, какая усталая, а тебе ещё ужин сообразить надо, - голос мулатки звучал всё дальше и только перед тем как забыться сном, я вдруг поняла, что засыпаю Сегодняшний день был слишком богат на эмоции и физическую нагрузку.

57

Проснулась я от приглушенного разговора. Сначала мне подумалось, что я задремала на диване во время ужина, но слишком уж у меня была неудобная поза – тело лежало на чём-то жестком и бугристом, а ноги свешивались, не доставая до пола. Затем я вслушалась в голоса:

- Да понимаешь, я рассказывала, и раз, она заснула. И встать позвать тебя не могу, и будить её жалко. Вон, какая она замаявшаяся, - это была Кара, даже со смеженными веками я могла вообразить её. Когда она произносила эти слова, лицо стало сначала озабоченным, а потом на нём проступила нежность и жалость.

- Да уж, загонял я её. А что поделаешь? Она ничего не умеет, - отвечал Герман громким шепотом. Говорить совсем тихо у него не получалось.

- Ты бы с ней нежнее, что ль, был, поласковее. Ей очень трудно. Но при всём, что происходит вокруг, она не унывает, улыбается. Что будешь делать, если эта жизнь сломает ее, как и меня?

- Она выдержит, - неуверенно пробормотал муж.       

- Ох, не знаю, - тяжело вздохнула Кара.

Тушка вся затекла, да и смысл было слушать их беседы? Когда я попыталась потянуться, ногу пронзила острая боль. Слишком долго она лежала в неудобной позе. Я выдохнула сквозь зубы и подняла веки, и в тот же момент ко мне повернулись две озабоченные физиономии. Организм никак не желал вновь проявлять активность, всё ныло и болело, а глаза норовили закрыться:

- Эй, ты как? – любимый был очень озабочен, я вымучено улыбнулась и покачала кистью, как бы говоря: «Так себе», и продолжила попытку встать.

Муж не стал дожидаться, пока я выиграю бой со своим туловищем, и подхватил меня на руки.

- Ладно, пойдём мы. Ася придёт к тебе завтра утром, - попрощался он с Карой, а я лишь махнула в прощальном жесте.