Тишина (1 часть трилогии "Голос")

Отплевавшись от потока дождя, который ветер бросил мне прямо в лицо, я чуть не налетела на стену с неаккуратно намалёванной цифрой семь. Замерев, я прислушалась к звукам, доносящимся из-за неё. Если верить им, то ничего криминального там не происходило, и раненые не умирали. Наверно, это было малодушием, но я не готова была видеть чью-то боль или ещё хуже - смерть. Глубоко вздохнув и мысленно помолясь, чтобы всё так и оставалось, невинным, я, отогнув полог, вошла в сооружение.

Стоило мне оказаться внутри, как я встретилась взглядом с двумя девушками в форме повстанцев, сидящими за столом. За их спинами рядами на раскладушках неподвижно лежали люди. Подойдя, я протянула им листок, а затем выудила из кармана блокнот, готовая пояснить, если им что-то непонятно будет.

- Уколы колоть можешь? - глядя снизу вверх, спросила одна из них, у неё было совсем юное лицо, но глаза были жёсткие, холодные. Никакой девичьей наивности.

- Я вводила медикаменты моему другу, когда мы путешествовали. Живого человека уколоть иголкой могу, пальцы трястись не будут, - отдав бумажку с ответом, я саркастически хмыкнула. Хороша помощница - колоть выходит, рука не дрогнет, а в записке буквы пляшут камаринскую.

- Или хочешь в операционную? – поинтересовалась у меня другая, неправильно расценив мою ухмылку. Она была постарше, наверное, моя ровесница, её кожа обветрилась, от долгого нахождения на улице, а очи не выражали никаких эмоций. Она казалась мне похожей на камень.

В ответ на её вопрос я так замотала головой, что на минуту мне вдруг поверилось, что она от столь усердного движения оторвётся и отлетит в угол.

- Ладно, - устало произнесла старшая, - сядь пока вон туда, - и она указала мне на стул, стоящий у стены. Присмотревшись, я обнаружила, что их там три. Получается, будет ещё два помощника, - пока работы нет. Через час будем всех осматривать, тогда и понадобишься, Ася. - Она заглянула в послание от куратора, чтобы свериться, правильно ли запомнила моё имя.

42

Когда прошел час, полог входа снова отодвинулся и в дверном проёме показался рослый мужчина в чёрной одежде. На нём красовались высокие солдатские ботинки, свободные штаны, футболка, поверх которой было накинуто что-то напоминающее врачебный халат, только цвета беззвёздной ночи. На шее висел стетоскоп, а карманы топорщились от каких-то приборов. Приветливо кивнув медсестрам, он внимательно оглядел меня, откашлялся и подошел к первому лежавшему.

- Ася, подойди, - отдала приказание старшая из медсестёр. Я стремительно подошла и встала рядом.

Врач, я решила, что это именно он, осмотрел человека, лежавшего перед нами. Измерил температуру, давление, послушал сердце и пульс, пристально осмотрел лицо, руки, живот и спину. Достал записную книжку с ручкой и как-то обреченно уточнил:

- Номер?

- Семь один, - отрапортовала молоденькая.

Он что-то долго писал в книжечку, потом печально качнул длинной тёмной челкой и перешел к следующему жильцу этого подвижного лазарета. Повторив все манипуляции, он опять поинтересовался номером. А после того как закончил писать, выдал рекомендации

- Препарат три и один. Два раза в день. Пристально следите за изменениями.

Следующий час он ходил от одного больного к другому, а мы втроём следовали за ним. Я не могла взять в толк, зачем нам всем надо стоять рядом с ним, но спросить не решалась. Кто я такая, чтобы влезать в их порядки? Медик давал назначения, которые одна из девушек записывала, указывал, за кем следует тщательно наблюдать, пока мы не дошли до одного из последних пациентов. Это был мальчик лет десяти. Кожа на его лице натянулась и побелела, глаза ввалились, а черты были как-то неправильно заострены. Мужчина присел на корточки перед кроватью, его взгляд стал тревожно-мрачным, он лишь приложил стетоскоп к груди ребёнка. Затем резко сдёрнул рацию, зацепленную за ремень брюк, где-то на спине:

- Срочно в палатку № 7, - он взглянул на старшую, - подготовь его и накрой каким-нибудь плащом, дождь там чертовский, - и направился осматривать оставшихся. Она засуетилась, доставая из недр сестринской тумбочки какое-то покрывало и непонятные мне предметы.

- Ну, что замерла? Иди дальше на осмотр и записывай, - в руках у меня оказался блокнот, всунутый другой медсестрой.

К окончанию осмотра в палату зашли двое молодых парней с носилками, на которые с предельной осторожностью был водружен мальчик. К предплечьям ребёнка уже подключили мерно попискивающие аппараты, и санитары его унесли. Я с неким облегчением опустилась на стул и стала ждать новых указаний. Эскулап о чём-то тихо поговорил с девушками и, громко попрощавшись, покинул нашу «скорбную обитель».

Медсёстры недвижимо, молча сидели, отвернувшись от меня. По их неестественно прямым спинам и прямо посаженным головам у меня складывалось ощущение о некой брезгливости, направленной в мой адрес.

За небольшими окошками, покрытыми пластиком, опускались сумерки. Новых помощниц медсестёр не прибыло, а значит, толкового народу было мало. Почему меня посчитали толковой, я не представляла, а может, просто не нашлось желающих. Медик приходил ещё один раз проверять больных. В этот раз он остался довольным самочувствием наших подопечных. Когда у меня явственно заурчало в животе, одна из девушек презрительно глянула на меня и процедила:

- Иди, поужинай и возвращайся. Ночевать будешь здесь. Мы должны непрерывно следить за их состоянием, - как они за ними следили, мне было неясно, ведь кровати совсем не попадали в их зону видимости.