Страница 56 из 94
Первая ночь была не просто тяжела, она была мукой. Многие, привыкшие к постоянному приёму лекарств, не могли сами заснуть, у кого-то началась ломка. Я была в каком-то пограничном состоянии полусна. То мне мерещились мои друзья, то я начинала осознавать, что лежу в огромной военной палатке на жёстком матрасе, скорее напоминавшем подложку спального мешка, то мне начинало казаться, что я засыпаю, но это было не так. Рядом справа кто-то тяжело дышал, слева слегка в отдалении - стонал. У меня в ногах, на следующем матрасе, лежал мужчина и, не замолкая, что-то бормотал.
Когда взошло солнце, я чувствовала себя абсолютно разбитой, голова болела, перед глазами постоянно мутилось, а во рту стояла сухость. Я с трудом поплелась на завтрак. Питание было организовано под соседним тентом, идти было всего ничего, но за эти десять шагов всё внутри меня сжалось, со всех сторон доносились стоны, а откуда-то из леса душераздирающие крики. От этой какофонии звуков сердце трепетало, как заячий хвост. Я поторопилась скрыться в помещении. Хотя стены этого шатра тоже брезентовые, это была хоть какая-то помеха звукам. Удавалось уговорить мозг, что на улице просто бесчинствует буря, а поганое самочувствие помогало не обращать на это внимание.
В углу палатки стояло несколько столов для резки продуктов и три огромных походных печи, рядом с ними высились стопки железных мисок, всё остальное место занимали большие садовые столы с лавками. Я пришла рано, людей было немного, хотя Ким предупреждал, что, когда начнут приходить в сознание другие пациенты, тут появится очередь и есть придётся в несколько смен. Сейчас же на скамейках были, в основном, товарищи из «мозгового блока», но была и пара новых лиц. Людей, вновь обретших свободу, легко можно было отличить от повстанцев по светлой больничной одежде. Вчера мне толком не удалось увидеть наших спасителей, сегодня же, в столовой, я могла всласть насладиться их созерцанием.
Это были мужчины и женщины, изрядно грязные, с одним и тем же озлобленно-сухим выражением лица. Я понимаю, мы были для них лишь работой, винтиком неугодной системы, которую они намеревались раскрутить, но всё-таки хотелось бы видеть какие-то положительные эмоции, а не злое пренебрежение. Кажется, я начала понимать, почему Кара их так невзлюбила. Отстояв очередь к котлам и получив свою порцию, я устроилась за столом в углу, там мне отлично было видно всех, кто входил в столовую, брал еду, а также в поле моего зрения попадало множество столов.
Сколько же здесь было разных людей! Были взрослые с потерянными взорами, первые, из пришедших в себя, и мне подумалось, что они были теми счастливчиками, кто не успел попасть под нож. Были дети разных возрастов, к моему большому удивлению, их было не мало. Меня восхищало то, с какой быстротой они адаптировались к изменениям. Прошла лишь ночь, а некоторые из них уже завели себе приятелей и болтали с ними. Наверное, из всех освобождённых им было проще всего. Саму меня сковывало некое оцепенение. Я хотя и доела безвкусную кашу, но не могла встать. А с другой стороны, торопиться мне было некуда.
Взяв себя, наконец, в руки, я пошла обратно. Безошибочно быстро найдя свой матрас, на котором я провела ночь, уселась по-турецки и уставилась в пол. Смотреть на соседей было неприятно. Не то чтобы они плохо выглядели, просто напоминали мне о времени, проведённом в Лагере, а мне уже очень хотелось его забыть. Когда я подняла глаза, то обнаружила рядом с собой девочку лет восьми, она сидела передо мной на матрасе и с интересом изучала моё лицо.
- Ты кто? – максимально аккуратно постаралась написать я. Она отрицательно покачала головой и показала жестами, что не умеет читать. Я попробовала языком жестов спросить, но ребёнок лишь с недоумением смотрел на мои руки. Сложная задача. Как же ты общаешься с миром, малышка? Девчушка, как ни в чем не бывало, заулыбалась мне. Мы достаточно долго глядели друг на друга, потом она свернулась клубочком и устроилась, положив голову на мои скрещенные ноги, напоследок, заглянув мне в глаза, заснула с улыбкой на губах.
Только ближе к обеду появился Ким.
- Если у кого-то есть какие-либо специальные знания, прошу сообщить, мне необходимо о них знать. Сами понимаете, ваш Лагерь был одним из самых больших, и помощников у нас не хватает. Всех, кто плохо себя чувствует, тоже прошу сказать сейчас. Также мне нужно быть в курсе о ваших особенностях и медицинских противопоказаниях.
Я подошла и протянула записку с краткой характеристикой.
- Ася. Разнорабочая в селе. Немая. Знаю язык жестов.
- Готовка или уход за больными? – спросил он, прочтя записку.
- Можно попробовать за больными. Правда, я не уверена, что смогу, - я надеялась, провиденье не оставит меня, и я найду среди тех, кому нужна помощь, Кару.
- Вперед, - он что-то написал и протянул мне лист бумаги, на котором значилось: «Палатка № 7», от руки было дописано: «Немая. Общается посредством записок. Владеет сурдопереводом», - напиши сюда своё имя, - он отвернулся к другим подошедшим.
Я вышла на улицу и осмотрелась. Дождь стал тише, чем вчера, но всё равно это был ливень. Земля скользкая, похожая на каток, передвигаться можно было, только наступая на оставшиеся, не вытоптанные островки травы, коих было очень мало. Я придирчиво разглядела полог своего временного пристанища и заметила на ней цифру четыре. Так, теперь хоть понятно, как искать седьмую. Бродя межу брезентовыми строениями, поливаемая неиссякаемыми осадками я размышляла о том, с чем мне придётся столкнуться. Я помнила рассказы Эрика о том, в каком состоянии освобождали некоторых из их Лагеря, также память мне услужливо подбрасывала воспоминания того, как выглядело тело Германа, и, что самое страшное, сейчас я слышала крики и стоны, лишь слегка заглушаемые непогодой. Меня радовало только то, что крики слышались издалека, а нужная мне палатка, судя по нумерации, должна быть где-то рядом.