Страница 8 из 28
Глава 2
1.
— Е-е-ду-у-т! Едут!
Загодя высланных гонцов опередила стайка вездесущих мальчишек, что неслись во весь опор по улице, разнося весть.
Деревенские высыпали из изб, торопясь, собрались на площади, где рос старый дуб. Как один нарядились в лучшие одежды из беленого льна. У девушек на шее разноцветьем играли бусы, вышивка на сарафанах сверкала бисером. Парни похвалялись удалью, балагурили, шутили и заигрывали с девками. Те хихикали, особенно бойкие острили в ответ. Приезд нового Защитника — чем не повод для праздника? Но радовались далеко не все. Старшее поколение, всматриваясь в околицу, вполголоса делилось тревожными мыслями.
Наконец, у горизонта заклубилась пыль, а, спустя несколько мгновений, показался маленький отряд. Староста Опорафий махнул рукой, и вперед вынесли традиционный каравай. Защитник, входя в свои новые владения, должен преломить хлеб, показывая, что прибыл с миром. Позже он должен будет провести особый ритуал, обещая верой и правдой защищать вверенную ему землю и людей. По древнему обычаю клятва эта скреплялась кровью невинной девы — Девы-Клятвы, выбранной всей деревней.
Каравай на белом, расшитом петухами рушнике держала в руках Апраксия, мать Глафиры. Сама Глафира, белокожая, ладная, с длинной темной косищей толщиной в руку — первая красавица в Золотых Орешках, была бледна и, вопреки обыкновению, не шутила вместе со всеми. Приструнив свой острый язычок, скромно стояла рядом с матерью, потупив взор. Лишь изредка черные очи сверкали, когда она украдкой поглядывала на дорогу из-под белой кисеи, прикрывавшей лицо. Глафира только накануне шепнула подружкам, что удостоилась великой чести быть избранной Девой-Клятвой, и теперь те бросали на счастливицу завистливые взгляды. Это льстило, но ей все равно было до жути страшно. Защитник — это не в ночь Киаланы-заступницы с любимым миловаться. Мать увещевала: если удастся понести сразу, да родить Защитнику сына, вся семья не будет горя знать, а сама она — Глашка, возможно, даже переберется в столицу.
На столицу взглянуть страсть как хотелось, потому Глафира старательно гнала прочь страхи и дурные мысли.
Наконец, трое всадников на статных породистых лошадях въехали в деревню. Не останавливаясь, во весь опор пролетели улицу и осадили лошадей, обдав пылью Апраксию вместе со злосчастным караваем.
— Ой, не нравится мне это, — прошептала Анасташа, крепче сжав руку Киры. — Не так Каррон в деревню прибыл, совсем не так! Был один. Коня вел в поводу. Поздоровался с людьми честь по чести. — Она покосилась на задрожавшую, точно осиновый лист на ветру, Глафиру.
Всадник во главе прибывшего отряда выглядел внушительно, если не сказать больше. Статен, широкоплеч, да иных-то Защитников и отродясь не водилось. Никто еще не встречал косого или сутулого. Он был наделен той самой мужской красотой, которой отличались все обладатели силы Керуна. На вид — уже не юн, зим эдак тридцать-тридцать пять. Из-под шапки выбились короткие пряди, светлых как пшеничный колос, волос. Ни бороды, ни усов не носил, но щеки и подбородок покрывала короткая щетина. Высоко поднятая голова, холодный взгляд, в котором безошибочно угадывалась сильная воля и привычка повелевать. Глаза презрительно глядели поверх голов. Одет был богато: дорожный кафтан, расшит бисером и подрублен собольим мехом, на ногах сапоги тонкой выделки, на поясе — украшенные каменьями ножны. К вычурному седлу, под стать дорогущей сбруе, приторочен свернутый кольцами кнут, похожий на сартожский. Буланый под ним прял ушами и бил копытом, будто и не отмахал столько верст.
Пришелец молча окинул собравшихся холодными глазами и, вздохнув, скривился, уставившись на старосту. Посчитав это сигналом, Опорафий шагнул вперед и, низко поклонившись, произнес:
— Приветствуем тебя в Золотых Орешках, Паси́та Защитник.
Пришелец брезгливо хмыкнул и заговорил:
— Я — Пасита тин Хо́рвейг. Черви, не знаете, как следует встречать своего господина?
По толпе прокатился гул. Удивленно вскинув брови, Опорафий пожевал губами, усилием подавив вспыхнувшее в душе возмущение. Обернулся и обвел потяжелевшим взглядом народ. Слегка развел руками, как бы говоря: «Новая метла по-новому метет». И, по-стариковски крякнув, тяжело опустился на колени, подавая остальным пример. Кира заметила, как один из сопровождавших Защитника людей, сунул другому монету. Народ зароптал, мужики хмурились и переглядывались. Не привык тутошний люд гнуть спину перед пришлыми.
Пасита испустил нарочито тяжелый вздох:
— Вижу, многому вас придется учить.
Он спрыгнул с коня, бросив поводья одному из слуг, и направился к толпе, невежливо оттолкнув в сторону оказавшуюся на пути Апраксию, отчего та едва не выронила каравай. Точно цепные псы следом верхами двинулись хмурые сопроводители. По виду — чистые разбойники. Под колючим взглядом нового Защитника жители медленно опускались на колени, пачкая праздничные одежды в пыли. С лиц сбежали улыбки, и на площади воцарилась гробовая тишина.
— Ох, быть беде! — прошептала Анасташа, усердно потянув Киру вниз.
Охотница, нехотя, поддалась, исподтишка зыркнув на Микора. Упрямец продолжал стоять, гордо вздернув подбородок — теперь уже один из всех. Пасита осмотрел склонившую головы толпу. Заметил бунтаря:
— А я смотрю, в деревне и дурачок имеется? — Он тихо засмеялся и обернулся к своей свите. Те поддержали его, дружно осклабившись. Посерьезнев, Защитник спросил, чуть подавшись вперед: — Парень, ты глухой?