Страница 15 из 50
Как оказалось, у Джеймса и Верны совпали вкусы и представления о том, каким должен выглядеть настоящий домашний кабинет. Джеймс хотел, чтобы в будние дни здесь работала Верна, продолжая писать свои книги, пока он сам отсутствовал дома. Однако так вышло, что Верна выбрала другое место для своей работы – в гостиной, за маленьким столиком, который она решила поставить позади дивана. Она не смогла толком объяснить свой выбор, но Джеймсу этого и не требовалось. Он прекрасно понимал, какие иногда могли возникать причуды у творческих людей, над чем он, время от времени подшучивал в отношении Верны. В такие моменты она, в свою очередь, реагируя на шутки Джеймса улыбкой на лице, говорила о том, что ее лучшие работы были написаны ею в их гостиной за этим маленьким столиком. Так оно и было. За последние пять лет, что они прожили в этой квартире, Верна написала три книги, каждая из которых стала национальным бестселлером. Джеймс, испытывая за нее гордость, считал, что в этом не стоит искать никаких знаков свыше, просто, как он любил говорить, пришло ее время.
Как бы там ни было, Верна очень полюбила свой стол и то небольшое пространство, которое он занимал. В большой гостиной она мысленно обозначила границы комфортной для нее рабочей зоны, и Джеймс ничего против этого не имел.
Сев в кабинете за массивный стол, он дотянулся до аккуратно сложенной стопки газет, которые Верна собирала для него в течение всей рабочей недели. Свой единственный выходной день он всегда начинал с прочтения почти всех газет от первой до последней страницы, изредка пропуская совсем не интересующие его темы. Прошло около сорока минут, но он продолжал медленно пролистывать один разворот за другим, откладывая прочтенные газеты в сторону. И вот, в одной из них, на последнем развороте Джеймс увидел фотографию, на которой был изображен молодой человек в полный рост с широко расставленными ногами и сложенными на груди руками. Такой позе особый колорит придавала его улыбка до ушей. Он был достаточно худой, с острым подбородком и длинными кучерявыми волосами. Сверху фотографии крупными буквами гласил текст: «Я УЧУ ЛЮДЕЙ ДЕЙСТВОВАТЬ». Чуть ниже обозначалось имя человека, кому принадлежали эти слова: «МАЙКЛ МАР».
Джеймс долго всматривался в фотографию. Имя Майкла Мара ему ни о чем не говорило, но вот сам человек, изображенный на фото, казался ему знакомым. Он начал вспоминать о тех чертах лица, которые он когда-то видел, и тут, бесспорно, эти черты присутствовали, но общий внешний вид молодого человека как бы выполнял функцию отвлечения и не позволял сразу их сопоставить с теми, что он запомнил. Когда Джеймс, наконец, убедился, что это тот самый человек, он откинулся в кресле, закрыл газету и бросил ее на стол. Погруженный в собственные мысли, в голове он мельком прокрутил один из моментов в его жизни, когда-то подаривший ему большую порцию адреналина.
***
Девять лет назад
Когда двадцатитрехлетний Стивен Линч одной рукой сжимал большую грудь своей новоиспеченной подруги с такой силой, что та была вынуждена терпеть, она только вскрикивала. Чтобы заглушить крик, Стивен убирал вторую руку с ее бока и зажимал ею рот девушки, чье имя уже успел забыть.
– Ты знаешь, что я люблю собак? – Стивен убрал руку со рта, чтобы девушка могла ответить.
– Да-а, знаю-ю.
– А знаешь, что я люблю по-собачьи? Вот прям, как сейчас.
Теперь он крепко схватился за ее бока обеими руками, и увеличил темп, который и без того был быстрый. Девушка вскрикивала каждый раз, когда Стивен касался своим телом ее.
– ЕЩЕ, ЕЩЕ, СТИВЕН!
Лицом девушка практически упиралась в зеркало, установленное в гримерной. От учащенного дыхания его часть, находившаяся напротив рта девушки, запотела. Она облокотилась на столик, и иногда полностью ложилась на него, если Стивен убирал руки с ее груди.
– Я люблю жестко! – сказал молодой человек, словно девушке требовалось еще и словесное подтверждение этого, а не только то, что она и так испытывала боль.