Гончая Бера

Ну, теперь и отдохнуть не мешает. Вон, твои товарищи уже и ночлег приготовили. Иди, они тебя ждут.

Зоул лишь устало кивнул и, поднявшись, побрел к костру, у которого сидели Зимер и Савин. Он молча пообедал и также молча лег спать. И приятели не решились его расспрашивать.

Глава 3. Змея и кошка.

Картина начала мутнеть, расплываться, стекая со склизкой кожи сгустка, смытая лучами небесного огня. Они растопили краски как грязный весенний лед, пытаясь прорваться сквозь преграду, нащупать и сжечь извечного врага. Когтистая ладонь, преграждая свету дорогу, заслонила растопыренными пальцами сверкающую щель, а другая швырнула в нее пригоршню черной жижи. Темная пленка растеклась по кровяному желваку, приглушив сияние. Теперь оно едва пробивался во тьму, а картинка приобрела четкие границы каменной мозаики. На щель в солнечный мир наполз занавес. Летучая тварь моргнула раз, другой и повернула морду. Теперь перед ней оказались пучки сосновых игл, а за ними виднелась опушка леса. Вдоль нее двигался отряд охотников.

Зоул шагал в середине растянувшейся по тропе цепочки, вместе со всеми напевая тягучую песню пути. Она не имела конца, как и дорожка под ногами, помогая не сбиться с шага. Впереди шел охотник тупиков Лиастир, не раз ходивший в степь, за ним Стоир, потом Савин, Зимер, сам Зоул. Рассчитывать на степную дичь привыкшим к лесу охотникам не приходилось, потому каждый нес, кроме оружия, солидный мешок припасов. Братья Рум и Тур из племени крачек крались налегке, один впереди, другой позади, охраняя колонну.

Уже третий день, как они покинули поле совета. Близились границы земель Пернатого. Еще утром путники шли по сплошному сосновому бору, укрывшему бока холмов. К полудню он начал редеть, в нем появились прорехи. Тропа, вначале ясная и четкая, становилась все незаметнее, но еще читалась среди густой травы и кустов.

Лес закончился. Впереди лежала покрытая редкими рощицами и кустами степь. У кромки лесов стоял столб. На выветренном дереве проступала резьба - перья и головы крачки, глядящие на три стороны, в чужие земли. Над ними на застроганном поле красовалась инкрустированная голубым камнем фигурка пернатого предка – туловище, голова и раскинутые крылья.

Неподалеку нашлась старая стоянка - кострище, приземистый шалаш, охапки сухих веток и даже каменные чаши для воды. Последний ночлег детей Пернатого под защитой родных угодий. Последний отдых перед шагом в пустые просторы больших равнин. Здесь отряд и остановился на ночлег.

Старшие охотники бросили жребий на стражу и принялись огораживать ночевку тайной защитой. Юношам выпало готовить еду.

Ночью Зоул спал беспокойно. Картины прошлого приходили в его сны странно искаженными и пугающими. В них не было белых камней и лунного света, только темные видения, липкий давящий туман, багровый огонь и страх, тенью крадущийся по пятам. Тень вдруг обрела крылья и впилась ему в лицо острыми когтями, перекрыв ноздри. Сур ударил в ответ, и...

Зоул проснулся в холодном поту, отбросив с лица колючую сосновую лапу. Он лежал у входа в шалаш и уткнулся носом в покрытую лапником стену. Юноша поворочался на своем ложе, но так и не смог заснуть.

Чуть поодаль теплился составленный из двух осиновых колод медленный костер. Над ним спиной к шалашу сидел Стоир. Вокруг разливалась ночная тишина, полная шорохов и шепота деревьев, редких вскриков охотящихся в ночи птиц. Небо укуталось в покров облаков, не пропускавший ни капли света. Потому завеса мрака, обступившая крохотную искру человечьего огня, казалась еще непрогляднее.

Зоул уже собрался снова закрыть глаза, как вдруг прочувствовал взгляд. Из кучи просушенных солнцем рыжих веток лапника поднималась змеиная головка в обрамлении золотистой гривы. Мудрые совиные глаза смотрели, не мигая. Ночной гость казался отлитой из меди фигуркой, холодной и застывшей. «Кто ты?», мысленно спросил Зоул - но услышал лишь короткое, прошелестевшее в голове предупреждение:

Не верь змеям. Помни, змея всегда одна...

Как и в прошлую встречу, в глазу запершило, Зоул сморгнул и Уж исчез бесследно и бесшумно. Юноша пролежал еще некоторое время, глядя в темноту, пока его не сморил сон. В эту ночь видения его больше не посещали.

Утренний ветер разогнал облака, и небесный олень вынес огонь, горящий на его рогах, в пронзительно-синее небо позднего лета. Затушив костер, сложив дрова в кучу и вымыв посуду в роднике, дети Пернатого простились с землями предков. Потом, испросив защиты у духов степи, двинулись на закат, подставив спины теплым лучам. Теперь они ступили в ничейные земли. Впереди шел охотник крачек, а Зимер и Стоир, сменив вчерашних дозорных, разошлись по правую и левую руку колонны.

Отряд двигался по степи, перемежающейся лоскутами кустарниковых зарослей с одинокими деревьями. Налитые осенней зрелостью травы становились все суше и жестче. Холмы остались позади, и равнина распахнула свою даль, непривычную для детей лесистого побережья. Сам воздух стал сух и скуден ароматами.

К полудню путники устроили привал около неглубокой балки в зарослях покрытого желтыми пахучими цветами кустарника. Юноши развели огонь и принялись греть воду, как вдруг Стоир насторожился.

-Тише, - крикнул старший охотник остальным, - слушайте.

Несколько быстрых длинноногов проскакали мимо. Раздался тревожный свист сурка. Сначала Зоул не мог уловить ничего, кроме шелеста трав, звона пчел над цветами  и стука своего сердца, но после уловил тот звук, что напугал степных крыс.

Остальные тоже услышали, и ужас серой тенью проступил на лицах. С восхода приближался страшный звук, еще тихий и вкрадчивый, но от этого не менее зловещий.

Шшшш... фссс... Щелкали и терлись чешуи. Шшшш... фссс... скребли они по сухой земле. Охотилась кольчатка. Савин метнулся было к своему луку, но Стоир процедил сквозь зубы: