Страница 38 из 97
Глаза быстро привыкли к темноте. Я осторожно встал и оделся. Медленно, чтоб не звякнуть, вытянул клинок из ножен.
Наконец, щель под прикрытой дверью засветилась, причиняя боль отвыкшим от яркого света глазам. Им принесли факел, но они еще несколько минут продолжали собираться с духом, прежде чем войти. Да и ввалились все кучей, друг друга локтями подбадривая.
И остановились, пялясь на багровый в пляшущем свете факела меч.
– Доброй ночи, – вежливо поздоровался я. Предатель-сердце колотилось так, что кончик меча подрагивал. Совсем чуть-чуть.
– Это! – глубокомысленно заявил один из ночных пришельцев.
– Князь-батюшка на разговор тебя требует, – выкрикнул кто-то из-за спин приятелей.
– А коли сам не пойду, так в путах притащить? – уточнил я, взглядом показывая на торопливо упрятанный моток веревки. Смешно мне стало. Так смешно, что все опасения пропали. Опытные бы воины и войти могли, друг другу не мешаясь, и сон мой не нарушили бы. А эти – слуги дворовые, от моего клинка только что не обделались.
Меч со щелчком спрятался в ножны, которые я тут же отбросил на смятую постель.
– Ну, пошли.
Мужички тут же повернулись ко мне спинами и торопливо пошагали в темные коридоры терема. Так и пошли. Мой конвой впереди, я, безоружный, сзади. Благо, терем невелик был. А то свита моя об углы да лестницы все бы ноги поизломала.
Спустились в заставленные огромными бочками подвалы. Пугая длиннохвостых крыс, протопали в самый дальний угол и, миновав окованную железом тяжелую дверь, вошли в комнату для встреч.
Чадили укрепленные на стенах факелы. Пыхала жаром жаровня. На столе чернели кузнечные клещи и молотки. Возле возился могучий дядька в кожаном фартуке. Напротив трехногой табуретки, на кресле сидел бледный князь. Мои провожатые в комнату войти побоялись – уж больно зловещего вида она была.
Я, не спрашивая разрешения, уселся на табурет и мило улыбнулся Уралану:
– Развлекаешься?
– Почему он не в путах? – выкрикнул князь, во всю ширь распахнув глаза.
– Дык, это! – этот многомудрый, но немногословный дворовый начинал мне сильно нравиться.
– А они сами пришли, – перевел более словоохотливый слуга. Я кивнул. И спросил человека в фартуке:
– Самому-то не стыдно? А, кузнец?
Тот, выронил железный прут на кучу других инструментов, покачал головой и стремительно выбежал.
– Чего дружинных людей не послал? – проводив глазами мастера, поинтересовался я у князя. – Побоялся, что они, честь охраняя, тебя самого в веревки повяжут?
Уралан опустил голову, прикрыл глаза ладонями.
– Думал дочь сумеет в Ростоке кого-нибудь из лесных пронять. Чтоб заклятье снять… – выговорил тот глухо, как из бочки.
– И наушничать обучил, – укорил я. – Понадеялся, что лесной народ, как прежде, в лесу отсидится и Ратомиру помогать не нужно станет?!
– Да причем тут…
Зарозовевший князь отнял руки от лица:
– Я думал речи эти, наоборот, вас из лесов ко мне в Дубровицы выгонит.
– Дурак ты, князь. Хоть и князь, а дурак! Народ-то твой и то поумнее. За тебя даже землепашцы просить приходили, а ты вот железом каленым меня стращать хотел? Чадо родное лжу наговаривать подучивал…
Из винного подвала донеслись грохот многих шагов, звон металла и вопли сметаемых с дороги дворовых. Вскоре в комнату ворвался отряд вооруженных людей, среди которых возвышался и Ратомир.
– Дядя! – воскликнул, едва окинув взглядом приготовленные инструменты, молодой мужчина с мечом в руке.
Принц, уперев обнаженный клинок в табурет, сразу встал у меня за спиной.
– Это мой племянник, княжич Яролюб, – выдавив улыбку, представил предводителя группы спасения Уралан. – Наследник трона…
– Слава Спящим, – выдохнул, поклонившись, княжич. – Вы не успели зло гостю причинить!
– Да, перестань, – я попытался защитить отчаявшегося князя. – Сидим. Разговоры разговариваем…
– Я говорил дяде, что завет трудами многими искупить нужно, а не выпрашивать. Или вот так вот, – Яролюб коротко махнул свободной от оружия рукой на кузнецкие причиндалы. – Позор на позор наматывать.
– Какими же трудами, наследник, ты готов искупить? – поинтересовался я.
– А я с дубровическими добровольцами к вам в войско пойду! – воскликнул молодой человек.
– И подчиняться общему воеводе станешь? – затронул больную тему принц.
– А и стану!
– И много ли охочих до княжьего искупления с тобой пойдет?
– Да сотен пять-то точно!
– А не опасаешься, что пока ходить дальними дорогами будешь, князь сам наследника родит? – потянулся я, уперев руки в колени. Бессонная ночь давала о себе знать.
– Я первым плясать стану на именинах!
– И снедь воинскую для дружины своей сам приготовишь? – кому что, а принцу армия. – Или князь поможет?
– Да поможет он, поможет, – зевнул я. – Пойдемте-ка по кроватям! Спать хочется до жути. Выспаться нужно как следует. Мне еще завет завтра снимать…
И челюсть едва не свело от напряжения, когда я увидел распахнутые в надежде, подозрительно влажные глаза князя Уралана. И одинокую, горячую мужскую слезу, пробирающуюся среди морщин.
14
Наверное, весь город собрался на обширной поляне. В центре, в том месте, где прежде ясными ночами в абсолютно круглом озерце отражались звезды, а теперь алел заходящим солнцем ил, ссохшийся до состояния камня, приговоренным преступником торчал старый княжеский трон.