Страница 51 из 85
- Не отдам, никому... - прошептал, взяв ее руку в свою. Дождавшись, когда сердце не будет так бешено колотиться, кровь в висках перестанет стучать, а дыхание выровняется, я приподнялся на локте и взглянул на Милу. Распростёртая, взъерошенная, она была еще где-то там. Я наклонился и поцеловал ее в нос. - Мышка моя.
Аккуратно приподняв футболку, которая была на ней все это время, я нежно провел рукой по плоскому животику, слегка касаясь сильно выпирающей косточки бедра. Какой же я дурак, так торопился, что даже не раздел ее. А ведь одинокими ночами мечтал, как всё это будет происходить, как будут ласкать ее долго, томительно, и как она будет просить меня, умолять сделать ей хорошо. Но все случилось слишком неожиданно. Я был совершенно не готов к такому. Поцеловав Милу в ямочку пупка, потом немного выше, я полностью задрал, так мешавшую в этот момент, футболку. Мне не хотелось больше секса, хотелось просто прикасаться, пробовать, ласкать. Глядя на маленькую грудь, на аккуратные, затвердевшие от смены температуры, соски, я невольно усмехнулся и провел языком по окружность одного из них. Мила вздрогнула и едва слышно прошептала:
- Что ты делаешь, Жень?
- Что всегда мечтал, но не успел за сегодня, - и, посмотрев на нее, смеясь, сорвал еще один поцелуй с губ, - все в порядке?
Матильда отвернулась от меня, одернув футболку.
- Ничего не в порядке, и ты прекрасно об этом знаешь, - пробурчала сестра, - это неправильно. Мы поддались искушению, а должны были бороться.
Я улегся рядом и, прижав ее к себе, поцеловал в затылок.
- Кто сказал, что неправильно? Это только наше с тобой дело и если так получилось, что в жизни только мы и есть друг у друга, значит таков наш путь. Сама же так говорила.
- А дальше что? Что с нами будет? Ты думал?
- Уедем куда-нибудь подальше, где нас никто не знает. Будем жить как обычная семья. Моя работа позволяет нам выбрать любой край света, - мне были не понятны переживания Матильды. Рубеж пройден, уже ничего не изменишь, а как для меня, это самый лучший вариант развития событий. Я откинулся на подушку, отчаянно хотелось курить. - Нам главное детей не рожать, могут быть проблемы.
- Я бесплодна, забыл?
- Я и не знал никогда, - ее слова меня удивили. - Видишь, как идеально все складывается, точно судьба. Захочешь радости материнства узнать, усыновим кого-нибудь. А что, вполне хороший план вырисовывается.
- Значит, ты все решил, да? За нас? - Мила расплакалась. - И давно?
- Ну брось, Мила, ну что тебя так расстраивает? Не ты ли говорила мне, что в жизни главное любовь? - я вздохнул и развернул сестру лицом к себе. - Ну чего я не понимаю?
- Я, - Мила замолчала, подбирая слова, - я могу измениться. Навсегда. Не быть такой как прежде, это ты понимаешь? Будешь ли ты меня любить другую?
- Измениться? В смысле?
- Я могу стать счастливой, понимаешь? - на этих словах я искренне расхохотался. - Не смейся это очень серьезно. Я могу стать счастливой и уснуть. И больше не летать, не давать тебе темы для творчества. Это очень серьезно.
- Малыш, если ты уснешь, я с радостью усну вместе с тобой. Все что мне всегда было нужно, это твоя улыбка, - я зевнул. - А так найду себе работенку, чтобы хватало на двоих. Хватит уже, ты думаешь, я отступлюсь от тебя? После стольких лет томительного бессильного самопоедания? Ха, и не надейся!
Мила пронзительно посмотрела на меня, ее взгляд заметался по моему лицу, как будто она вновь искала на нем какие-то для себя ответы и, вздохнув, смягчилась во взгляде.
- Значит, так мы решим этот кроссворд? - она робко улыбнулась.
- Именно!
Мы не спеша оделись и перекусили в местном кафе, а потом продолжили свой путь, по дороге обсуждая, где лучше всего поселиться. Только сейчас я понял, что такое настоящее счастье. Ни всеобщее признание, ни богатства, ни власть и поклонники не давали мне всего того, что делало присутствие рядом любимого человека, который так же в унисон любил меня.
Останавливаясь в придорожных забегаловках, ночуя, где придется, иногда даже в машине, просто съехав с обочины, мы как сумасшедшие любили друг друга каждую ночь. А потом засыпали, не разжимая объятий. Казалось, что ничего кроме нас двоих уже и не существует. Как будто свершился обряд перерождения, сделав нас совершенно другими, иными среди иных.