Страница 92 из 94
– Так и знала! Я же просила – не провожать! – Мария попыталась улыбнуться.
– А я не тебя провожаю, – Женя хитро прищурил глаза. – Меня малявка пригласила. – В подтверждении слов он развернулся на пятках и подошел к стоящей в сторонке Анечке.
Мария закусила губу.
Закрапал мелкий дождь. Хлопнула дверь подъезда, спугнув стайку голубей. Суматошное облако взметнулось над козырьком и за считанные секунды преодолело высоту в два этажа. Мария проследила, как серое пятно скрылось за домом, и опустила взгляд, чтобы в последний раз посмотреть на родные окна. Там, за голубыми стеклами, оставалась ее комната. Вместе с картиной Моне, засушенными ромашками и Ромкой. Комната, в которой Вадим рассказывал «Диканьку», слушал ее стихи, убаюкивал во время болезни. Комната, в которой они впервые поцеловались и впервые поссорились.
Комната, в которой больше никогда ничего не произойдет.
И вдруг Марии показалась, что на подоконник вскочила черная кошка. Кошка тоже прощалась. Она не собиралась покидать этот город. Ее хозяйка больше не нуждалась в предупреждениях: там, где нет Вадима, нет боли.
И уж точно нет любви.
Мария махнула кошке рукой и оглянулась, проверяя, не заметил ли кто-нибудь ее странного жеста, но никому не было до нее дела. Папа грузил в машину чемоданы. Марта прощалась с Лидой, время от времени украдкой смахивая слезы. Женя что-то тихо и ласково обещал Анечке, которая молча смотрела ему в глаза, и, казалось, не слышала ни слова – а потом опустилась на корточки и обняла колени. Женя сел рядом. Мария отвернулась, больше не в силах наблюдать за их прощанием, и до боли сжала переносицу.
Дождь стал сильнее.
Папа коротко просигналил. Анечка не шелохнулась. Женя, помедлив, встал и подошел к Марии.
– До свидания, Рыжая.
– Давай без этих нежностей, – она попыталась улыбнуться.
– Ты не сказала ему об отъезде?
Мария покачала головой, потом вытащила из рюкзака подарок в серо-голубой обертке и сорвала серебристый бант. На его месте, как шрам, остался шершавый след от скотча. – Пожалуйста, передай это…
Она запнулась. Имя, произнесенное вслух, стало бы последней каплей. Цыган понял ее без слов.
– Я передам.
«Опель», посигналив, тронулся. Мария выглянула в окно. Женька балансировал на краю бордюра, спрятав руки в карманы, и улыбался – как всегда. А Марта, уже не скрывая эмоций, изо всех сил махала вслед.
Когда капли дождя, сползающие по стеклу, размыли тетин силуэт, Мария достала из сумки зеленый блокнот и, затаив дыхание, открыла его на первом стихотворении. Оно было написано летом, полгода назад, после знакомства со странным парнем, чей взгляд прожигал насквозь.
Мария провела пальцем по синим буквам – словно хотела их ощутить – и на белую бумагу, оставляя голубые разводы, закапали тяжелые горячие слезы.
Столько бессонных ночей подряд
Свет не гасила в спальне:
Я вспоминала случайный взгляд
Цвета небесной стали –
Самый желанный на свете ад.
Черти – ваша работа?!
…И в сотый раз оглянусь невпопад,
Словно ищу кого-то.
Но, через пару коротких лет, –
Ангел согласен на чудо –
Ты пропадешь, окунаясь в цвет
Теплого изумруда.
* * *
Вадим открыл стеклянные двери спортивного комплекса и вошел вовнутрь. В холле было тепло и тихо, только две девчонки что-то щебетали на диване. Интересно, Мария тоже там сидела? Уставшая после тренировки, с румянцем на щеках и влажными волосами – она терпеть не могла сушить волосы феном.
Маленькое кафе не работало. Но в учебное время, наверняка, здесь продавали какао или даже горячий шоколад. Тогда Мария садилась за барную стойку и, двумя руками удерживая кружку, делала маленькие глотки – даже если напиток не был горячим. Вадим сел на высокий стул рядом с воображаемой Марией.
– Знаешь, это оказалось совсем не страшно – придти сюда, – вполголоса сказал Вадим. – Я думал, что сделал это для тебя. А на самом деле – для себя. Мне стало легче, вот здесь. – Он прижал руку к сердцу. – А еще у меня кое-что есть. – Вадим засунул руку в карман куртки цвета мокрого асфальта и вынул клочок бумаги с телефонным номером. – Я не такой бесстрашный, как ты, но, думаю, у меня хватит смелости, чтобы сделать один звонок. Ведь если я не смогу простить отца, как ты сможешь простить меня?
Вадим оглянулся. Девчонки, шушукаясь, глазели в его сторону. Он помахал им рукой и пошел вдоль стены, рассматривая фотографии. Перед одной он остановился. Со снимка на него смотрел десятилетний Вадим Шабуневич. Щуплый, как цыпленок, но уже с упрямством во взгляде. Это упрямство дорого ему обошлось.
В кармане завибрировал мобильный. Вадим, помедлив, поднес телефон к уху.
– Мария уехала, – раздался голос Жени.
Вадим прикрыл глаза. Жгло так больно, словно кто-то плеснул кислотой.
– Слышишь меня? – спросил Цыган.
– Я кое-что вспомнил, – Вадим открыл глаза. – Сегодня «На причале» будут показывать полуфинал чемпионата по волейболу. Составишь мне компанию?