Страница 69 из 75
«Вы слышали выстрел? А что, если он кого уже убил?» - спросил Прохор.
По длинному темному коридору раздавался грохот туфлей.
«Стойте. Почувствуйте…».
Часто ли так бывает, что чья-то ошибка, забытая кем-то или вовремя не увиденная, пожинает свои плоды спустя время? Будь это несколько недель или несколько часов…
«Газ?...».
И гибнет немало людей. Тысячи желаний и планов остаются неисполненными.
«Не включай!»…
К сожалению, часто.
Раз-два-три…
И все три зала огромного лицея охватила огненная волна, смыв эти мечты в пучину красного пожара…
XXXXXVIII
«Когда такое было, Солтан?».
«Не помню, Милан!».
«Видите! Даже наши имена сами стихи пишут! А вы ничего не написали!».
И все смеются…
«Еще как написали! Вот, целая тетрадка!».
Вероника достала из своей клетчатой сумки тоненькую зеленую тетрадь. Пятна от чернил, заметки на полях – да, в ней точно стихи.
«Сколько вы уже ходите к нам на кружок? Две недели? Три? И сколько стихотворений мы от вас услышали?».
Прохор всегда задает правильные вопросы.
Делая при этом отличные намеки.
«Про-сим, про-сим!» - заголдел оживленный курс.
Стеснение гимназисток выглядит со стороны, наверное, довольно глупо, по-детски, что ли: их раскрасневшиеся лица сияют, а искорки-глаза, переглядываясь друг с другом, бросают немые вопросы: «Ну что, прочтем?».
«Про-сим, про-сим!» - не умолкает в переполненном классе.
Вероника смело поднимается к доске. Сверкают ее зеленые чешки и летнее желтое платьице.
Кирилл не отводит от нее своего взгляда.
«Ночь». Читает Вероника Анатольевна Одина».
Аплодисменты, аплодисменты, аплодисменты…
«Тёмным-тёмным вечером,
Поздним-поздним вечером
Падает на плечи нам,
Закрывает очи нам
Ночь.
Небо по течению,
Звёзды по течению,
Падают на плечи нам,
Закрывает очи нам
Ночь.
Вечно изучение,
Долго изучение
Моего влечения,
И твоё влечение
Прочь.
Ты – моё мучение,
Не покинь, мучение!
Падает на плечи нам,
Закрывает очи нам
Ночь…».
Такое простое, на первый взгляд, стихотворение произвело на толпу необъяснимое впечатление: кто-то надолго задумался, забыв поаплодировать начинающей поэтессе, а кто-то наоборот: все ладошки избил, восхваляя ее необычайный талант.
Кирилл не сводил глаз с ее спускающихся ножек.
«Ну что ж, браво, браво, Вероника, - заговорил Лукерий, появившийся в двери, словно из-под земли, - Кто еще прочтет нам, милые дамы?».
Таня смело подняла руку. Ладошка тянулась к небу как можно выше. Бросив на меня неловкий взгляд («Можно?»), я одобрительно ей кивнул («Конечно, можно»).
«Панкова, прошу».
Поправив свой цветастый сарафан, Таня подбежала к доске. Кончик ее носа слегка опустился к сложенному в руках листочку.
Таня начала читать, погрузив своим голосом класс в обжигающий пожар слов…
«Мне непонятно твоё сметенье.
В руках колючих иголки скрыты.
Ловлю я в каждом твоём движенье,
В твоём жеманстве –
Свои орбиты –
В твоём пространстве.
Мне тесен дом мой и сад мне тесен,
Наедине я с самим собою.
И только стулья и спинки кресел
В моих гостиных
Живут тобою,
Счет дней рутинных
Забыв… Я слышу журчанье лодок,
От плеска волн я впадаю в думы.
Мне снится шумность твоих походок.
Спускаюсь ниже -
И мыслей трюмы
Мне станут ближе.
Я слышу где-то акаций шепот,
В беседах клена часы затишья…
И только каплей бесшумный ропот
Стучит по крыше…
Седая вишня
Шумит чуть тише…
Мне непонятен твой дождь – смех лужам,
Ведь он не радуга - ниже рангом…
И нашим мыслям, и нашим душам
Не властен Хронос:
В тебе, мой ангел,
Далекий космос…».
Далекий космос, в который погрузила нас Таня.
Он всегда во мне.
XXXXXIX
А сейчас я не чувствую этого космоса.
Сдавило изнутри сердце. Тяжелым камнем, мощным прессом и суровой правдой.
Я не мог встать, чтобы посмотреть Солтану в глаза. Скажи, что ты соврал, что ты не уверен в сказанном.
Только не повторяй этих слов.