Страница 68 из 75
Солтану показался мой вопрос довольно странным. Он вытащил изо рта уменьшающуюся сигарету.
«Я удивлен, что ты не спрашиваешь, почему он сам хотел тебя убить».
«Почему же?».
«Странно, что ты вообще это не помнишь».
«Ну!?».
«Ты убил Веру».
XXXXXVI
Гимназистки ложатся спать намного раньше, чем лицеисты. А значит, и просыпаются они чуть раньше нас. Их утренние заботы с первых лучшей рассвета нам не всегда бывают понятны. Оттого и устают девушки, кажется, сильнее нас: уже после обеда закрываются в своих комнатах и никуда до утра не выходят, предаваясь объятиям сны.
Вера одна из последних покинула обеденную комнату. Не торопя собирая сумку, она легким, но уставшим шагом шла по высоким коридорам гимназии.
Как бы ни спорили поэтессы с нами, лицеистами, - наш лицей и рядом не стоял с их заведением. Огромные залы, кажется, раза в три больше нашего Овального, встречали гостей. Придя сюда в компании друзей, чтобы отдать секретные послания, мы как-то не обратили внимания, насколько красив и волшебен фонтан, что находится прямо посередине этого огромного купола.
А Солтан обратил.
Окунув руку в прохладную воду, он медленно поводил пальцами, будто бы создавая шторм посреди гимназии. Не боясь намочить мундир, он опустил и вторую руку: и уже два якоря в виде ладоней надолго сели на мель в пучинах розовых вод.
Розовых от крови вод.
Раз-два-три, раз-два-три…
«Привет».
«Господи, Солтан, может хватит меня пугать! Если видишь меня за поворотом, так дай знать! Издалека крикни что ли».
Солтан скрылся за прочной стеною.
«Госпожа Обухова! Господин Волошин по Вашему приказанию прибыл! Разрешите припасть к ноге?».
«Припади, глупый…».
И Солтан, словно кукла, подвязанная за худые длинные руки, ловко и быстро опустил колено, приставив вторую ногу как полагается. Белесая голова его виновато опустилась: растрепанная макушка поклонилась хозяйке.
«Вставай, дурачок. Если уж я тебя не выгоню, это сделает комендантша».
Вере нравилась возвышаться над ним, приказывать и повелевать, словно королева перед провинившимся слугой. Гордый нрав был выше чувств: он боготворит тебя – так пусть и будет.
«Не уходи, прошу…».
Солтан вцепился в ее запястье. Обжигающая щека его, словно щетка, терлась о нежную ручку царевны, пока не стало невыносимо больно.
«Ты же мне чуть руку не расцарапал!».
«А расцарапаю – что сделаешь? Прогонишь – так догоню, бросишь – так подберу себя и собачонкой к тебе брошусь…».
«Прекрати. Прошу, не опускайся до животного. Я, кажется, просила без лишних нежностей».
Осмотрев ничуть не пораненную ладонь, Вера приняла вид обиженного кота.
Выпустив когти.
«Проводи меня до комнаты и убирайся. Я безумно устала, усну на ходу».
«Я понесу тебя».
«Поставь на место!» - сказала бы Вера, успев отскочить назад хоть на полшага.
А теперь, теребя еще недавно уставшими ногами, она повисла на солтанином плече.
Мощная рука Солтана одним махом схватила худенькое тело Веры. А длинные ноги, играючи, словно на утренней пробежке, понесли его вместе с кричащей ношей по коридору.
«Кому сказала, поставь! Закричу!».
Руки ее легким резиновым молотком стучали по шее, затылку, спине.
Солтан терпел.
Любовь в нем пылала.
И это не бег, а любовь разогрели в его теле этот пожар, что так жег мундир. И это не удары рук он чувствует на спине – так сердце колотится в груди, словно маятник, отстукивает на спине, в груди, на спине, в груди.
«Поставь меня, мерзкий осел!».
И словно иголкой, было проколото его левое ухо. Пошли в ход острые кошачьи зубки.
Солтан бросил вперед это неблагодарное животное.
Чье тело, упав о бетонный пол, проскользило еще несколько метров и застыло в лежачем положении…
Кошки не всегда падают на свои лапки…
XXXXXVII
«Ты всех вывел? Точно?».
«Всех. Нас семеро в лицее».
Нечетное несчастливое число.
«Я не уйду отсюда, пока не убью эту сволочь».
Кирилл рыскал во взломанном сейфе директора в поисках оружия. Любого оружия.
Дверь в «бархатный» кабинет было несложно взломать: слабый замок, на который всегда жаловался Степан Богданович, был выбит крепкой ногой Прохора.
«Я отомщу сначала за Виталика…».
И книжная полка с грохотом свалилась о пол.
«Потом за Женю…».
И огромная картина полетела вдоль по кабинету.
«И за Антона…».
И стеклянный стол, что стоял нетронутым в углу у окна – разлетелся на мелкие куски.
Грязные следы на шелковом ковре. Разбросанные в разные стороны вещи и разбитые сервизы.
Жаждой мести дышит весь лицей.
Проклятая серая луна наблюдает за этим страшным зрелищем.
«Ножи! На кухне остались ножи! Диль, останься тут. Ребята!».