Страница 59 из 75
Я закрыл окно и начал собирать на тетрадку разлетевшиеся по всей комнате красные и зеленые листья, не комкая их и не пачкая складывать на обложку. На кровать Виталика упала целая веточка с расписным набором листьев. Под ней обнаружил записку.
«Умер отец. Не ищите меня. Виталий Терентьев, 3 июля».
Бросил на пол тетрадку, выбежал из комнаты, схватив записку.
По всей комнате разлетелись багрового цвета листья клена.
XXXXV
Я выбежал в коридор.
И куда мне идти? Куда б пошел, будь я Виталиком?
Забился бы в угол и не выходил из него.
Никогда в своей жизни я не терял близкого человека.
Дыхание сбито диким волнением и тревогой. Сердце билось где-то в пятках, стук отдавался в висках.
Вдоль коридора бегали лицеисты. Мелькнула мысль, что он просто затеряется в толпе, зная, что его не начнут искать. Но ведь он такой замкнутый, да еще и с болезненным видом после долгого ожидания и такой невыносимо больной развязки…Я побежал к директору.
Скорее даже не за тем, что бы сообщить эту новость.
А за вопросом: где прячутся люди, теряя частичку душу?
Степан Богданович прятался в своем кабинете, запирался изнутри под ключ, оставаясь наедине с красным бархатом.
Подбегая к двери, я заметил Шольцера, вытаскивающего ключ из дверного замка. Дрожащие руки его не с первого раза попали в отверстие.
Обойдя с другой стороны плотное тело директора, я остановился. Не знал, куда деть руки и на что смотреть. Глаза же Степана Богдановича не сползали с надоевшего ключа.
«Виталий пропал», - как можно тише сказал я.
Из-за волнения не сказал фамилию. Впрочем, сейчас это даже не важно: директор не придал значения услышанному.
«И что ты от меня хочешь? На занятии задержался, вернется твой друг», - совершенно спокойно ответил он, пряча связку в карман.
«Нет, вы поймите, ему очень трудно сейчас…».
Я не решался показать директору листок.
«Пожалуйста, поднимите старший курс на его поиски».
Степан Богданович немного замялся. Видимо, он куда-то спешил: довольно большая сумка в его руке слегка насторожила. А тут я со своим пропавшим другом.
«Ты знаешь, Денис…Я не могу сейчас. Давай завтра с утра я организую поиски». И, не став ожидать моего ответа, директор направился к лестнице.
Кровь поступила к разгорячённым губам.
«Жизнь лицеиста сейчас зависит от вас. Вы за него целиком и полностью несете ответственность, и я не собираюсь ждать до утра. Разрешите организовать собственные поиски?».
Директор явно не ожидал такого отпора.
Я сам от себя не ожидал. Видимо, я все-таки могу постоять за себя и своих близких перед лицом опасности.
Или же перед равнодушным лицом Степана Богдановича.
Я прекрасно помнил его положение. Депрессия сына выбила нашего директора из ряда привычных будней. Но всегда казалось мне, что в это трудное время человек становится более внимательным, более участливым, что ли, к бедам других…
Моя теория разбилась о скалы.
Его глаза застыли на дверном уголке. А глаза проходящих мимо лицеистов, услышавших мой неожиданный ответ-отпор, уставились на затылке Степана Богдановича.
Он повернулся. Спокойный и сосредоточенный. Его губы почти коснулись моего уха.
«Делай, что хочешь».
Я около минуты простоял возле лестницы, пока не затих гром его туфлей. Пока не разошелся по комнатам слоняющийся лицей.
Боже, если мне суждено кого-то потерять, близкого или родного, - не сделай меня таким.
XXXXVI
Летний день кажется бесконечным: солнце до стрелки в десять часов вечера жжет своими огненными лучами.
На часах – восемь. И день сегодня, видимо, и вовсе забыл, что он летний.
Ударила молния, и серая пелена облака покрыла еще недавно синее небо.
У меня не оставалось выбора.
Я постучал в дверь комнаты Жени и Антона.
Они уже, видимо, окончательно приготовились ко сну. Шаги за дверью долго не слышались, пока привычный звук застегивающегося ремня не прозвучал изнутри. На пороге стоял Антон.
Он не просто не ожидал увидеть именно меня: он отмахнулся сперва, поразившись реальностью сна. А затем, слегка отрезвев, сухими губами проговорил вопрос.
Я молча протянул ему листок.
Комната ребят ничем не отличалась от нашей, за исключением разбросанных вещей. Женя, видимо, случайно разбуженный мною, зевая и лениво передвигая ногами, подошел к Антону сзади, вглядываясь через плечо в аккуратный почерк Виталика.
Нам не нужно было слов.
Старые обиды отошли сейчас на второй, на пятый, на сороковой план.
Антон как тогда, на наших последних чтениях, виновато посмотрел на меня.
Женя полез в сумку, пытаясь найти подходящие теплые вещи.
Прохор взял с собой фонарь, Милан прихватил тряпичную простынь: вдруг друга придется нести лежа. Бульба позаботился о еде: искать мы можем всю ночь и неизвестно, в каком состоянии мы найдем Виталика.
А я уверен, что он найдется.
Наши действия напоминали слаженную и отработанную годами бригаду пожарных: мы жестами и намеками понимали друг друга, никто не спрашивал «А чем я могу помочь?»: каждый знал свое дело, но и не забывал о главной цели: найти Виталика…живым и невредимым. Хотя бы до рассвета.
«Вот, нашел».
В нашу клубную комнату забежал Кирилл, держа в руке что-то похожее на тряпичный мешок.
«И зачем он нам?».
«Ну, не знаю…Я просто взял то, что первое попалось на глаза. Больше ничего не нашел».