Страница 130 из 191
Мне казалось, что мы могли смотреть друг на друга вечность. Бесконечность расплавленная в зрачках.
И стены рухнули, едва наши взгляды переплелись, срослись, соединились, словно небо и вода в облаках, скользящая по его светлой, синеющей глади…
И я начала рассказывать. Взахлеб. Путаясь в словах и запинаясь. Стесняясь и краснея.
И голос мой то взлетал, то падал, как усталая птица, едва взмахивающая крыльями.
И я то задыхалась, то порывалась плакать… но тогда он говорил мне такие слова, которые сковывают людей друг с другом крепче наручников.
Пронзительные. Кричащие. Добрые. Светлые.
Я хваталась за них, как гибнущий в бурю цепляется за скользкие доски палубы, вонзая в них пальцы и ногти.
- Ну, что ты плачешь…- шептал он, гладя меня по голове и заглядывая мне в лицо, словно в окно темной комнаты, в попытке увидеть, что твориться внутри,- это все шелуха… морок. Я живой и твоя мама живая. Все хорошо… Я люблю тебя, славная, глупая девочка… Моя единственная девочка…
Но я верю в ложь и не верю в правду.
Ибо правда внутри меня… Ибо то, что я вижу своим сердцем лишь - это истина.
Лишь это… Истина…
Но как отличить ее от лжи?
То, что было правдой, может обернуться ложью. Как переворачивают карты и монеты другой стороной.
- А что ты видел? – спросила я.
Его лицо помрачнело, и он сказал одно-единственное слово:
- Тебя и других.
- Прости…- шепнула я.
А когда я заснула, мне приснилось его лицо, обращенное ко мне. И длинная, пыльная лестница нашего корпуса в институте. Потайная лестница, моя любимая, затерянная под низким потолком. И тусклый утренний свет лился на ее ступени.
На одной моей ноге была золотистая туфля на высоком каблуке, а на другой дорожный ботинок, вымазанный грязью.
На Алане был светлый костюм. Его русо-каштановые волосы искрились под лучами солнца.
- Как ты пойдешь? - изумился он и нежно провел ладонью по моей спине, так что во мне все задрожало, и взял меня за другую руку чуть выше локтя.
Мы преодолели один проем. Он обернулся ко мне и поцеловал. Ярким и коротким поцелуем. С выражения, трепещущего на его лице, можно было бы писать икону, чем я и подумывала заняться. Моя душа тянулась к нему в безмолвной мольбе.
Разбудил меня скрип двери.
Я моментально вскочила и приняла боевую стойку. Алан вытаскивал из-под подушки разделочный нож.
- Это всего лишь я,- приветливо ухмыльнулся Ферлан,- Эх, вы темнота! Надо ж двери запирать! Тем более в таком месте!
Он присел на разобранную кровать.
- Пока я сражался с чудищами и спасал…
- Прекрасных, но мстительных жаб,- вставил Алан, пытаясь отплатить ему.
Милый… Славный… Любимый…
Мой герой…
Я улыбнулась.
- Это с какой стороны посмотреть! - огрызнулся Ферлан,- я тут миссию выполняю по спасению вас, а вы… - далее мы узнали, кто мы такие и куда можем купить путевки. Если переводить на современный язык.
Я зажала уши руками, смеясь.
- Эй, здесь дамы.
- Дамам нужно учиться,- парировал он, не унизившись до извинений.
- Будь я волшебницей… - вздохнула я.
- Что? – шепнул Алан.
- Все было бы иначе,- ответила я.
Ослепительно белая лошадь ожидала меня. Я подбежала к ней и остановилась, глядя на это прекрасное, воистину прекрасное создание. У нее была длинная, пушистая грива, крепкое, ладное тело, сильные ноги, сероватые копыта.
Я обернулась к друзьям, и воскликнула, смеясь и чуть не плача:
- Чур, моя!
Алан улыбнулся, глядя на меня с пониманием, и светлой иронией, а Ферлан пожал плечами, словно говоря: «Что еще от нее ожидать?», но смолчал, и я была ему за это благодарна.
Я погладила лошадку, и она прижалась к моей руке. Я протянула ей сахар, и она скушала его, касаясь влажными, мягкими губами моей руки.
Чистая, ничем не омраченная радость песней лилась из моего сердца! Словно солнце осенило меня своими лучами. Точно я увидела наисветлейшую картину в мире.
Я ясно видела ее…
Рассвет трепетал лучами, сливаясь с изгибами дороги, бегущей к горизонту.