Давид

– Он прямо Синяя Борода. Замок, розы, собаки.

У меня всё это вызывало страх. Человек живёт за городом, в глуши, в четырёхэтажном замке, в котором, я уверена, комнат не меньше сотни. Чтобы добраться до его замка, нужно проехать три поста охраны, которые отделяли каменные заборы метров в пять в длину с колючей проволокой, между заборами стоял густой лес, а по периметру здания бегали псы.

– Твою ж… Псы.

Я только сейчас вспомнила, что на улице бегают собаки. Сразу осмотрелась, но никого не заметила. Встала с земли и отряхнула своё платье, которое уже было похоже больше на половую тряпку.

Сбежать отсюда у меня точно не получится. И я пошла вдоль задней стены замка, вдоль аллеи роз. Я кралась, словно шпион, осматривая каждый миллиметр дороги, куда вступаю. Пройдя вдоль стены замка, я наткнулась на огромный цветочный сад, в котором, кроме белых роз, ничего не росло. Из роз были сделаны статуи, которые можно было приписать к шедеврам.

– Вот это красота! – проговорила я вслух. Никогда ничего подобного не видела.

Пройдя вдоль аллеи, я наткнулась на маленькое одноэтажное здание, которое было больше похоже на склеп. Дверь туда была приоткрыта, и я вошла во внутрь. И не ошиблась: это был склеп с одной могилой, точнее, с памятником женщине. Очень хрупкой, красивой, но с сильными женскими плечами. Я не знала, кто она такая и кем является этому чудовищу, но хотелось думать, что это не он её убил.

Разглядывая статую, я услышала на улице за дверью мужские голоса и спряталась за скульптуру.

– Вроде на территории никого не осталось, – проговорил один из мужчин.

– Тогда выпускай псов.

И тут я оцепенела от ужаса. Что мне теперь делать? Остаться здесь и сидеть, пока меня кто-нибудь не найдёт, или попытаться выбраться? Если это, конечно, возможно.

Глава 4

Я подождала, пока мужчины уйдут, и вышла из-за статуи. Осмотрелась и нашла ещё одну дверь, приоткрыла её и шагнула на ступеньки, которые вели куда-то вниз. Стоило мне сделать ещё пару шагов, как сразу же автоматически загорелся свет. Я сделала ещё один шаг, потом ещё несколько, пока не добралась до другого помещения, которое было больше похоже на подвал.

Здесь пахло сыростью и грязью. Я осмотрелась: на одной стене висела груша, рядом лежали боксёрские перчатки, какие-то палки, видимо, для борьбы. Такие я видела в фильмах с Брюсом Ли, а у другой стены стояла тумбочка с фотографиями.

– Что же ты скрываешь, Синяя Борода? – проговорила я и шагнула вперёд в сторону тумбочки.

На ней были фотографии той женщины, которой принадлежала статуя. Кто она? Его мать? Сестра? Жена? Нет, у таких, как он, не может быть ни жены, ни детей. Он просто не может произвести на свет что-то светлое, ведь его душа полностью погружена во мрак.

На фотографиях женщина была в свадебном одеянии, а вот мужчина был обрезан. Смотря на её счастливое лицо, я вспомнила свою свадьбу с Толиком, к которой готовилась почти несколько месяцев, и все эти месяцы были почти бессонные.

***

– Бабуль, ты представляешь, нет? – я прыгала от счастья до потолка. – Я самая счастливая на свете! Ведь мой муж самый лучший и любимый мужчина!

– Маргарита, а ну перестань! А то не дай бог платье порвёшь, а до ЗАГСА осталось два часа.

– Нет, бабуль, ты не представляешь.

– Дурочка ты моя счастливая! Знаешь, как я рада? Я так рада, что у тебя всё сложилось. Знаешь, что для родителей самое главное? – говорила мне бабушка, не сводя с меня взгляда.

– Что?

– Это смотреть, как счастливы их дети. Твои родители гордились бы тобой, тем, какая ты выросла.

И я была счастлива. В тот момент казалась, что меня разорвёт от этого счастья на мелкие кусочки.

Помню, как стояла в ЗАГСЕ и говорила слова клятвы, смотря прямо в любимые глаза своего мужчины и видя там столько нежности, любви и заботы, что было не передать словами.

– Клянусь любить тебя в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас, – и он надел мне на палец кольцо, которое, казалось, сковало нас узами долголетия и счастья до конца наших дней.

Я вздрогнула от своих воспоминаний, которые казались мне самым чистым и светлым из того, что есть на земле. Я поставила фотографию обратно и пошла на выход.

Вышла из склепа, закрыла дверь и осторожно пошла вдоль аллеи в сторону замка. Бежать было некуда: меня поймают, я не успею дойти и до забора. Нужно придумать, как отсюда выбраться. Я не собираюсь ждать, когда мной наиграются, как куклой.

Медленно вступаю на идеально зелёный газон и чувствую, что на меня кто-то пристально смотрит. Обернулась, никого не заметила. Но чувство прожигания чьим-то взглядом моей персоны так и не отступало. Стало жутко.

Это место, где живёт Давид, напоминает фильмы ужасов. Огромный угрюмый замок за сотни километров от города с кучей охраны и прислуги, что никогда не смотрит тебе в лицо. Они словно дрессированные животные, которые ждут приказа и готовы отдать свою жизнь за своего хозяина.

Память всё время возвращала меня к тем фотографиям в склепе. Кто та женщина? Видимо, она очень дорога этому чудовищу, раз он сделал для неё склеп и памятник. Я бы даже сказала, что в них есть какое-то сходство. Почему-то не хотелось верить, что это его мать. У женщины на фотографии глаза добрые и взгляд мягкий, нежный, она не смогла бы породить такое чудовище.

Сделала ещё пару шагов и услышала протяжный рык. Обернулась и увидела перед собой псину Давида.

– Хорошая собачка. Ты же меня не тронешь, да? – заговорила я с ней, а сердце ушло в пятки.

Взгляд у псины был бешеный и злобный, как у её хозяина. Она скалилась на меня, показывая свои идеально белые клыки, и слюни из её пасти стекали, падали на газон.

Я попыталась сделать пару шагов назад, а собака ещё сильнее зарычала, показывая, чтобы я не дёргалась с места.

– Фу, Граф! – раздался мужской бас, который мне за эти сутки стал противнее всего на свете. Собака сразу изменилась в морде. Глаза засверкали, блеснули преданностью, и она уткнулась своим мокрым носом в ладонь мужчины. – Далеко собралась, Иамзе?

– Я хотела прогуляться.

Вдруг меня дёрнуло током, и я вся задрожала, еле сдерживаясь, чтобы не показывать свой страх.

– Через окно? – усмехнулся тот, поглаживая свою псину между ушей.

– Меня не выпускали.

Я вдруг почувствовала себя виноватой. Рядом с этим мужчиной я чувствовала себя никем. Обычной пылью, в которую он превращал всех окружающих, стоило ему только появиться рядом.

– Они выполняли приказ, а вот ты ослушалась. Я тебя накажу, чтобы впредь выполняла мои приказы.

– Я вам не слуга.

Меня уже затрясло от злости. Как он посмел? Почему он думает, что я должна ему подчиняться? Пусть слугам своим приказывает, они ведь прислуживают ему и получают за это свою зарплату.

Вдруг у него зазвонил телефон. Не обращая на меня внимания, он ответил и отошёл в сторону. О чём-то громко и злобно с кем-то разговаривал на неизвестном мне языке. Я пыталась прислушаться, но не находила хоть одного знакомого мне слова. У нас в доме жили семьи кавказской национальности, но их язык не был похож на тот, на каком говорил Давид.

Спустя пару минут он убрал телефон в карман, посмотрел на меня и крикнул:

– Охранять! – а потом развернулся и пошёл в дом.

Собака, которая лежала на земле, сразу же вскочила на свои лапы и, подойдя ближе ко мне, снова зарычала на меня. Прекрасно, неужели это он серьёзно? Она ведь меня сожрёт, стоит мне только шагнуть в сторону.

Минут через пять машина этого зверя уехала, а я так и осталась стоять как вкопанная в компании скалившейся на меня собаки, которая была готова сожрать меня в любую секунду.

Глава 5

Сидя у себя в кабинете, он смотрел на то, как девчонка мечется по столовой, не зная, как себя занять. Упрямая, так и не дотронулась до еды. Какая же она упрямая! А от её непокорности ему всё больше сносило крышу, хотелось доказать ей, что она просто женщина и должна подчиняться своему мужчине, хозяину, которым сейчас являлся он.