40° по Валентину

Лёха встретил Макара не как обычно — взъерошенным и помятым. Обычно он был жаворонком и всегда вставал первым, успевал даже заехать за Макаром накануне важных дел, зная, что тот будет дрыхнуть до последнего.

— Ты чё? Здорово, — кивнул Макар, протягивая руку.

— Через порог переступи, — буркнул Лёха и пожал руку, только когда Макар завалился внутрь квартиры. — Да поздно лег вчера.

— В батлу задрачивал?

— Не… Помнишь Янку? С биофака которая, на тусе еще все восторгалась, что я с парашютом прыгнул.

— Э-э… — Разуваясь, Макар постарался припомнить ее лицо, но всплыли только буфера. — Ну типа. Мелкая и с кудрями? А что с ней?

— В кино ходили вчера, потом зависли у нее дома. Я к себе под утро только приехал…

— Лёха, Лёха, Алексей! Кошмар какой. Ты тоже превращаешься в вафлю!

— Иди ты. Клевая она, оказывается.

— Ага, — согласился Макар. — Сиськи зачетные.

— Прости, что? — заржал Лёха, ставя чайник, когда они оказались на кухне. — Макар сказал «сиськи»?

— Пиздец, Лёх. Я не знал, что ты у нас, оказывается, докторскую по сарказму защитил.

— Ха-ха.

— Точно говорю — защитил! Колбасу свою!

— Хотя бы не сосиску в тесте.

— Слышь! — Макар пихнул его в плечо. — Кофе есть у тебя?

Лёха поставил перед ним банку растворимого нескафе, и Макар поморщился, но насыпал себе две ложки. Если заварить его покрепче, то норм.

— А чё там твоя принцесса? Видал его ебало с утра после пьянки? Как будто коту докторской колбасы перепало.

— Это у тебя ебало. А у Вали — лицо. И я там много чё уже видал.

— Да мы все в тот день у шестого корпуса много чего видали. Бля, Мак, я, конечно, виноват, что пихнул тебя в эту хуйню с желанием и все такое. Но кто же думал, что тебя так заклинит. Чё, он прям лучше девчонки, что ли?

— Не знаю, — вздохнул Макар, делая большой глоток горького и жженого на вкус пойла. — Он просто другой какой-то. Нравится он мне, короче, и если тебя это напрягает, ну извини, чувак.

— Ага, я подумаю. Спорим, максимум месяц, и тебе надоест?

— Опять спорим? А ты сам с этой Янкой сколько мутить собираешься? Не, я пас.

— Пасс — в смысле снизу? — снова заржал Лёха, и Макар едва не уебал его, но тот увернулся.

— Иди ты!

— В жопу?

— Нет, блядь, в ресурсоведение! Список вопросов там пиздец просто.

Традиция готовиться вместе зародилась у них с Лёхой еще со школы. Было в этом что-то драйвовое. Единственное, что Макару нравилось в экзаменах, — забуриться к кому-нибудь накануне и зубрить билеты до ночи, рассказывая их друг другу по очереди, а потом на рассвете поспать пару часов, выдуть по энергетику и притащиться на экзамен как зомбяки. В этот раз решили готовиться у Лёхи, потому что в квартире Макара все всегда отвлекало и легко можно было проебаться, зависнув на фигне. В экстренных ситуациях мозг порой выдавал такие умные мысли, которые Макар сам от себя не ожидал, хотя так же быстро они улетучивались, когда после сданного на честный трояк экзамена он благополучно «засыпал» все полученные знания. Но что-то, конечно, в голове оставалось. Иногда.

На двадцатом билете, спустя четыре часа, пока Лёха «заседал» в сортире, Макар в очередной раз вышел покурить в подъезд — балкона у того на съемной хате не было — и решил, что сообщения писать он уже не в состоянии, надо попробовать снова дозвониться до своего ебучего голубоглазого умника, без помощи ватсапа. И очень сильно удивился, когда трубку взяли с третьего гудка.

— Привет, — поздоровался он первым, спешно забычковывая сигарету.

— Привет.

— Не думал, что ты возьмешь, да еще и так вот сразу, если честно.

— Я телефон в руках держал, к олимпиаде готовлюсь.

— Понятно все с тобой, умник, — улыбнулся Макар.

Ну конечно, чем же еще он мог заниматься. Стоя в афиге от того, что ему перепало сразу столько внимания, Макар не сразу отреагировал на следующий вопрос, прозвучавший от Вали:

— А ты что делаешь?

— Кто? Я?

— Нет, блин, головка от хуя!

Вместо ответа Макар хохотнул, переложил трубку под другое ухо, поудобнее, и, прислонившись к облупленной крашеной стене подъезда, загадочно сказал:

— Ну раз ты меня бросил одного, я к Лёхе поехал. А что? Скучаешь, Валечка?

— Еще чего, — пробубнила трубка. — И вы там вдвоем?

— Ага. А сейчас я вообще один, только с тобой. Вспоминаю тут, как ты меня за зад позавчера лапал, аж все напрягается.

— Ну конечно. Смотри не перенапрягись.

— Да что ты в этом понимаешь, умник! Мы тут страдаем, экзамен завтра поставили прям с ранья. Ненавижу это ресурсоведение, оценка рельефа, климатические условия, туфта, короче. А ты сам, наверное, все автоматом сдал?

— Ну да, почти.

Показалось, что Валя в трубке улыбнулся.

— Валь.

— Что?

— У тебя голос такой весьма нихуевый для пацана. Не слишком высокий, но когда стонешь, прям сладкий. Ты, случаем, петь не пробовал, там, караоке?

— Это что, такой комплимент?

— Допустим, да.

В подъезде с металлическим грохотом хлопнула чья-то дверь и послышался звук закрывающегося замка. Макар вжал трубку в ухо и прикрыл рот ладонью:

— Расскажи мне что-нибудь, Валь. Хочу еще послушать тебя.

— Что рассказать? — тоже понизив голос, сглотнул Валя в трубке.

— Ну, что-нибудь хорошее, приятное. Чтоб я завтра утром проснулся и на позитиве в универ поехал.

— Чтобы проснуться на позитиве, просто ложись спать пораньше, Макар.

— Еще.

— Что еще? — вздохнул Валя в трубке.

— Скажи что-нибудь. Не хочу прощаться.

В телефоне замолчали, и Макару вдруг самому стало как-то неловко. Но звонок не сбросили.

— Да я даже не знаю. У меня только учебник перед глазами.

— И что ты там читаешь?

— Свойства тел в различных агрегатных состояниях.

— Типа лежачее, сидячее, состояние нестояния?

— Ты все-таки ебанат, ты это знаешь?

— Ага, спасибо, что держишь меня в курсе, Валечка. Ну и чё там эти тела?

Он услышал шелестение бумаги, и следом Валя деловым голосом зачитал:

— Кислород в окружающем нас воздухе представляет собой газ. Но при охлаждении до минус сто девяносто три градуса по Цельсию он превращается в жидкость. Снизив температуру этой жидкости еще до минус двести девятнадцать градусов, получают твердый кислород. И на­оборот, в обычных условиях железо твердое. Однако при температуре тысяча пятьсот тридцать пять градусов железо плавится и пре­вращается в жидкость. Над расплавленным железом будет находиться газ — пар из атомов железа. При нагревании свыше пяти тысяч градусов железо полностью перейдет в газообразное состояние.

— То есть когда мы с тобой будем трахаться, у тебя кольцо на члене может расплавиться?

— Оно не расплавится, оно сублимируется. А во-вторых, оно из титана, а не из железа, — поправил Валя и после короткой паузы ошарашенно прошипел: — Стоп, чего, блядь?

— Хорошо, что не расплавится, — хмыкнул Макар. — Ну готовься тогда, умник. Я тоже пошел, нам еще половину вопросов с Лёхой надо осилить. Не скучай там без меня.

Дождавшись, пока Валечка еле слышно скажет ему скромное «пока», Макар докурил сигарету и с хитрой мордой скинул Вале одно короткое, но емкое сообщение. Затем вернулся в квартиру, где Лёха уже вовсю сопел над следующим билетом.

— Ты чего такой радостный? — подняв глаза от ксерокопий чужих лекций, кисло поинтересовался он.

— Да так. Позвонить выходил.

— Ясно все, — друг закатил глаза, удрученно вздохнул и протянул Макару стопку листков: — А теперь давай другой своей головой подумай, плиз.

Когда Макар сказал: «Ну готовься тогда, умник», Валик подумал, что он имел в виду олимпиаду. А оказалось, что речь шла о психологическом равновесии самого Валика. Потому что спустя пять минут после звонка от Макара пришло сообщение с видеофайлом, который он, по дурости своей, открыл, ожидая очередной прикол. И едва успел нажать на паузу, когда хриплый мужской голос нарушил девственную тишину маминой комнаты, где он сидел у лампы за столом, громким стоном.