40° по Валентину

— Ты… Ты, блядь! — возмутился Валик, охуевая во флисовую подкладку.

Дышать стало невыносимо — то ли из-за подкладки, то ли из-за Макара, который лизнул его живот, а потом прошелся языком по верхушке соска. Валик перестал мычать в свитшот и всхлипнул.

— Ух ты, какие мы сразу послушные становимся, — сказал Макар и вобрал сосок в рот полностью.

Валик поднял руки и обхватил ими его голову, хотя собирался сначала вообще приподнять задницу и натянуть на нее джинсы, только все это стало бессмысленным, когда нестерпимо потянуло внизу живота, налилось тяжестью, и Макар вдруг носом задел то, что из трусов выскочило без участия Валика.

— Валечка ты ебучий, — Макар снова чмокнул его в живот, касаясь пальцами головки с металлом пирсинга.

Возможно, ему показалось, что на секунду ее коснулись не только пальцы, но терпеть сил больше не было, потому Валик высвободился из свитшота с майкой, полностью стащив их через голову, рывком сел и притянул Макара за ворот, умудряясь делать два дела одновременно: целовать его, как сумасшедший, и расстегивать ширинку на его джинсах.

— Ну хоть сейчас ты не убежишь, Валь? — хрипло прошептал Макар ему в губы.

— Теперь уже поздно, процесс необратимый, — тоже прошептал в ответ Валик и вытащил из-под резинки трусов его член.

Макар издал глухой стон, тяжело выдыхая, и, проведя холодным кончиком носа по Валиной щеке, уткнулся ему в волосы, пока сам Валик пальцами аккуратно исследовал его стояк.

Дрочить другой, не свой член было непривычно, будто левой рукой, но все равно кайфово — Макар присосался к ложбинке за ухом и хрипло постанывал, не забывая и о своих руках. Он сжимал Валика в кулаке, поглаживая головку с пирсингом большим пальцем, и каждый раз, когда нащупывал ямку уретры, издавал такое нетерпеливое мычание, что в конце концов Валик не выдержал, и они вместе с Макаром завалились набок, не переставая жадно лапать друг друга. В какой-то момент, когда Валика уже конкретно вело и он, наглаживая член Макара, ускорил темп, тот резко отвел бедра назад, высвобождаясь из его ладони.

— Блядь, Валь, я сейчас… Черт…

Но Валик протестующе замычал и закинул ногу ему на бедро, заставляя снова придвинуться ближе. Ему было жарко и не хватало дыхания, но тело в этот момент решило все за хозяина — в диком желании ощутить на себе вес Макара потребовало, чтобы этот ебанат вообще залез сверху и вжал его в кровать. Испугаться этого желания Валик не успел, потому что накопившееся тянущее чувство в паху в буквальном смысле выплеснулось, принося странную легкость от разрядки.

Оргазм не стал взрывом сверхновой и райским экстазом тоже, как любили сочинять ушлые авторши маминых романчиков, — Валик замер на долгие несколько секунд, переживая нечто охренительное, с чем могла сравниться только холодная кола после адского солнцепека, и это охренительное не шло ни в какое сравнение с тем, как он доводил себя до разрядки сам. Зажмурившись, кончая в кулак Макара, он четко ощутил, как в собственную ладонь потекло теплое и липкое, а сам Макар, так же загнанно дыша, поймал ртом его губы и не разрывал поцелуя до последнего спазма.

Когда они немного отдышались, лежа словно в оцепенении, Макар приподнялся, вытер свою руку о пожалованный Валику свитшот, а Валик с недоумением покосился на свою, не решаясь сделать то же самое.

— Про оленей-то забыли, — улыбнулся Макар. — И похуй. Давай поспим, а утром разберемся.

— С тобой? — Валик сел на кровати, поискал глазами салфетки или хоть что-то, что помешало бы ему свинячить, но не нашел и тоже вытер ладонь о свитшот. Смяв его в комок, он вытащил оттуда майку, которую снова надел на свое все еще горевшее жаром тело, подтянул джинсы и вздохнул.

— Со мной. Давай не умничай, заебал, ну!

Макар поднял руку, щелкнул его по носу, затем плюхнулся на спину и вытащил из-под покрывала две подушки, и Валик, чувствуя, как накатывает усталость, упал на живот лицом в одну из подушек рядом с ним. Повернул голову и тоже улыбнулся.

— Ты чё лыбишься, умник?

— Ничё.

— Ну и все. Спи.

В комнате с задернутыми шторами спалось сладко, но не исключено, что потому, что перед этим так же сладко подрочилось. Валик распахнул глаза на адреналине — в коридоре кто-то споткнулся и долбанулся о дверь, но Макара это не разбудило, он так и продолжал лежать без движения рядом, закинув на него руку. Валик поморгал, пытаясь определить, спит еще или уже нет, и прислушиваясь к ощущениям. Голова была тяжелая, не своя, в районе почек неприятно тянуло и во рту будто филиал Сахары открылся, однако в целом все было не так уж плохо. В коридоре точно банда енотов топталась, выискивая что-то и портя предметы мебели ежесекундным открыванием ящиков и створок. Валик ждал, когда раздражающая возня прекратится, рассматривая ровный нос Макара и брови. На закрытые веки не смотрел, опасаясь, что еще минута, и ничто не удержит его от пошлых восторгов ресничками. А от ресничек до романтической ебли у камина, как сказал Антон, три шага.

— Машка мне недавно пересказала фанфик один, — протянул Антон вчера, когда они вышли подышать. — Это такие истории разной степени дичи, если ты не знал. Фанаты пишут про то, как Гарри Поттер со Снейпом или там, допустим, Чубакка с Ханом Соло…

— Что? — поинтересовался Валик.

— Что, что! Наивная ты калмыцкая девушка! Ебуцца, вот что. Гомосексом занимаются. Так вот там, в этом фанфике, тоже такой вот неприступный синий чулок, как ты, типа натурал, все свою жопу берег-берег, а потом загляделся на мужицкие реснички, и все.

— Что — все? — спросил Валик почему-то шепотом.

— Все! Натянули его, короче. При свечах, у камина, после клубники и белого вина. Понял? Не смотри на реснички, береги жопу, Вэл!

— Да иди ты, Тоша…

Вчера Валик не предполагал, какая чудовищная правда кроется в словах пьяного друга, поскольку сейчас он именно тем и занимался, что пялился на спящего Макара и удивлялся, откуда у него такие черные ресницы. Наверняка пиздец какой брюнет, а так и не скажешь по нему.

Подняв руку, Валик осторожно потрогал спутанные пепельные пряди — мягкие, чего он тоже не замечал, не успевал заметить, ведь обычно в этот момент — касания — уже сосался с ним. Как вчера.

— Ты меня балуешь, Валь, — не открывая глаз, произнес Макар, и Валик отдернул руку. — Можешь мне даже сюсюкать, тебе можно.

— Ага, щас.

— Щас точно можно.

Макар сгреб его в охапку, прижал к себе так плотно, что Валику пришлось просунуть ногу между его ног. Так было теплее и уютнее, вставать не хотелось, выходить не хотелось, только лежать хоть вечность с задернутыми шторами и с ладонями Макара на спине под задравшейся майкой.

— Бля, все равно вставать придется, — выдохнул Макар ему в шею. — Сушняк — пиздец. Подыхаю. Давай я первый пойду, потом ты.

Перед тем, как подняться, Макар нашел губами свое, похоже, уже любимое местечко за ухом у Валика и сказал:

— Майку только переодень. Задом наперед она, умник.

Потом чмокнул в шею ниже, у плеча, а Валик запустил пальцы в его патлы и потянул голову вверх, к губам.

— Ма-ак! Сукаблядь! — заорал под дверью Лёха. — Твой ебучий пылесос, говна кусок, мой паспорт засосал!

Макар вздохнул и прижался к Валиной шее лбом.

— Он не мог его засосать, он умнее тебя, Лёх. Ищи, где проебал! — крикнул в ответ.

Вышел он, как и сказал, первым, а Валик следом, дождавшись, пока шум из коридора переберется на кухню. Стоящего за дверью Калмыка Валик сразу не увидел.

— Ты что это, с Макаром спал? — От удивления его глаза сделались непривычно большие, и Валик замялся:

— Нет, ну…

— Сочувствую! То еще счастье. Блин, пришел бы к нам, мы там у пуфика нехило задрыхли, спина только болит теперь. Го оливье прошлогоднее жрать, там казан целый, и нарезки!

Ты попал

На кухне девчонки, наспех стерев с щек осыпавшуюся тушь, мыли посуду, пока мужская половина собравшихся опохмелялась и вяло таскала с тарелок заветрившийся сервелат и сыр. Валику опохмеляться было не нужно, выпил он меньше любого из них, поэтому он заварил себе чай, поставил его остывать и взялся помогать девчонкам убирать вымытые фужеры и вазочки.