40° по Валентину

Макар деловито сходил в родительскую спальню и притащил умнику его куртку, за что получил скромное спасибо и Валины красные уши — явно от воспоминаний.

— Услышу от кого-то еще одну шутку про прошлогодний снег, и я его в этот снег закопаю! — лыбясь, угрожал Лёха, наминая в ладонях огромный белый шар.

— А шутки про прошлогодний мозг не хочешь? — крикнул ему в ответ Макар, слепив ком не меньше Лёхиного.

— Чё, Мак, решил шарами помериться? — усмехнулся тот и сдвинул свою гондонку на макушку.

Естессно, Лёха перед бабами рисовался, и Макар решил ему подыграть. Чё он, не товарищ, что ли. Тем более Игорь с чингисханским потомком и его другом-дылдой возились чуть поодаль, устанавливая фейерверки в специально заготовленные сугробы — Игорь хотел, чтобы запускалось почти без остановок — подбежал, поджег, убежал.

— Ну допустим, у тебя больше! — крикнул Макар, замахиваясь. — Зато у меня толще и попадает точно в цель! — и запустил снежок прямо Лёхе в голову.

— Неправильные цели ты выбираешь, брат!

Ответочкой от Лёхи больно прилетело снегом в плечо. Девчонки стояли немного поодаль, звонко хихикали и о чем-то явно шептались.

— Какие хочубля, такие и берубля! Давай, мастер-класс от Лёхи, ну-ка, я весь внимание.

— Да чё ну-ка, вон, смари, какие целки, бля, то есть цели! У меня ракета сама наводится, — пьяно усмехнулся Лёха, подскочил к одной из девчонок и утянул ее под визги в сугроб, наваливаясь сверху.

Вторая подружка побежала спасать первую, Макар хотел было отдернуть ее, схватив за край куртки, но не удержался и, поскользнувшись, повалился сверху. Завидев сбоку от себя Макара, Лёха хапнул снега и почти затолкал ему за шиворот. Когда одна из «целей» попыталась сбежать, Макар очень вовремя уронил ее на них с Лёхой, подставив даме джентельменскую подножку, потом перекатился, начал подниматься, опираясь на колени, и тут прямо в тактическом месте между булок его внезапно прошиб больнючий удар.

— Какого ху… — обернулся он, решив, что это поджопник от Игоряна, но за спиной никого не увидел.

Только хихикающие девчонки у лавочки и красный и злой как черт Валя. Валечка. Отряхивал руки от снега.

— Валечка! — рявкнул Макар и, спотыкаясь и разгоняясь с низкого старта, полетел на него.

Бежали они недолго — видно, у алкогольного топлива октановое число быстро проседало. Едва обогнув детскую площадку, Макар скакнул на Валю и завалил его в сугроб за припаркованной машиной, перекатился на спину и зажал в захвате, не давая подняться. Валя протестующе кряхтел и барахтал ногами, как опрокинувшийся вверх пузом жук.

— Пусти.

— Не пустю.

— Ебанат с турфака, иди бегай за своими бабами!

— Не-а. Мне за тобой больше нравится.

— А если я не хочу?

— Все ты хочешь. Знаешь, как больно по жопе таким снежком получить? Все, остынь, сейчас будут фейерверки.

Умник перестал брыкаться, видимо поняв, что сопротивление бесполезно, откинул голову затылком на плечо Макару и затих.

— Кайф, скажи? Я на снегу не валялся с шестого класса. Ну и еще в прошлом году наебнулся на катке, копчик отбил. И ты мне такую подлянку устроил, прям туда зарядил! Валя, Валя. Я вот тебе чё, ни капли не нравлюсь? — Макар плотнее сжал руки.

— Я дышать не могу.

— Я тоже, прикинь! Вот смотрю на тебя, и давит везде!

— Ты меня сейчас задушишь, дебил! Макар!

Дернувшись от своего имени, озвученного Валиным ртом, Макар разжал захват, но умник с него вскакивать не торопился, просто сдвинулся на снег, устроившись сбоку как раз в тот момент, когда просвистел первый хлопок и по черному рассыпало разноцветные мигалки. Эти искры, оказывается, очень красиво отражались в голубых глазах.

— Вот вроде бы ничего особенного. Просто уголь, нитрат калия, сера, порох, инертное связующее, например, декстрин, бертолетова соль, всякие мелкие металлические стружки типа меди, магния и стронция… — задумчиво проговорил вдруг Валя.

— Чё?

— Фейерверки, говорю, мне нравятся. Такие простые, а все равно красиво.

— А мне ты нравишься.

Макар приподнялся на локте и быстро чмокнул Валю в губы, улучив момент, пока тот не шелохнулся.

— Ты подумай над этим, Валентин Батькович. Я просто так такое не говорю.

— Угу, — послышалось из-под ворота куртки, куда Валя спрятался с головой, и досматривать салюты пришлось молча.

— Ладно, валим обратно, а то обе почки сейчас тут с тобой отморозим. Ну только если у тебя их случайно не три, — хмыкнул Макар, отряхиваясь от снега и протягивая Вале руку.

После шампанского, после того, как все обзвонились родне и сам Валик выслушал бабулин монолог, что раньше было лучше и оливье вкуснее, ответив со всей вежливостью на пожелание скорей взяться за ум и рожать внуков, началось очередное безумство в виде совместных фото и танцев под дикие треки, которые ставил Лёха. А потом выяснилось, что у подъезда забыли Калмыка, который отошел поссать за угол, потому что до квартиры бы не дотерпел. Калмык, оставивший телефон на диване, звонил в домофон, только его никто не слышал, и ему пришлось трезвонить в квартиры наугад с просьбой пустить его.

— Ты когда выйти успел? — удивился Макар, открывая дверь, когда в нее начали колотить с другой стороны.

— Я и не заходил, — буркнул тот, входя. — Просто отошел на секунду, а тут хоба — никого.

— Хорошо, что у тебя коня нет! — вручая ему стакан с бухлом, сообщил Антон громко. — А то ты б и его проебал!

Успевшие проголодаться загребали салаты в выданную индивидуально посуду, и заботливая Рая, отрезав Калмыку собственноручно испеченного по случаю Нового года печеночного торта, поставила перед ним тарелку. Валик, пробыв за столом с проголодавшимися недолго, вернулся на диван, где Машка отыскала в караоке «Шальную императрицу» и выдавала перед экраном такие телодвижения с подключенным микрофоном, что парни заняли пункт наблюдения прямо за ее спиной.

— Моя баба, — указывая на ее виляющий зад в зеленой юбке, пояснил Антон и отхлебнул из своего стакана.

— Мы поняли, — отозвался Макар, сидевший между ним и Валей. — Никто не претендует, у нас свои… бабы.

Валя полыхал ушами, потому что рука Макара вот уже несколько минут поглаживала его поясницу под майкой, отчего становилось все жарче и жарче. Когда Макара кто-то позвал на кухню, он вздохнул с облегчением.

— Ты чё красный такой, как пирожок из печки? — заметил Антон.

— Ты свой еблет видел? — спросил в ответ Валик.

— А чё я-то? Жарко просто…

Спустя несколько часов прыганья по квартире, ржача и альбома Шнурова в караоке, начались первые зевки и проклюнулись первые засыпающие, прикорнувшие кто в кресле, кто на стуле прямо за стойкой на кухне, кто на диване. Пылесос, не справляющийся со срачем не виданных прежде размеров, уехал в свое гнездо в прихожей — на подзарядку. К шести утра кое-кто разошелся по домам, Калмык с Раей уснули в обнимку у пуфика прямо на полу — благо с подогревом, Лёха дрых, уткнувшись лицом в колени своего гнусавого товарища, а Антон обжимался с Машей на балконе, и Валик не сомневался, что это надолго.

— Только не говори, что ты домой сваливаешь, — тоже зевая, произнес вдруг рядом Макар, и Валик едва не выронил собранные с журнального столика у елки бутылки.

— Я еще хотел прибраться помочь, — сказал он. — А потом домой.

— Положи, — сказал Макар. — Потом соберем.

Дождался, пока Валик поставит свою стеклотару обратно на столешницу, и почти потащил его за собой, впихивая затем в свою комнату. Включив свет и увидев на кровати мирно спящими двух своих одногруппниц, Макар выдал разочарованное «бля» и юркнул вместе с Валиком в соседнюю спальню. Нашарил кнопку гирлянды на полу, и в шторах замелькали огоньки.

— Все. Заебал ты меня, — сказал Макар, толкая его на кровать.

Валик наткнулся рукой на капюшон собственной куртки, отпихнул ее, чтоб не мешала, и… И все. Новый год начался по-новому, с Макаром, навалившимся сверху, с его языком во рту у Валика и приспущенными затем джинсами. Паника возникла, но на миг, потому что Макар, оторвавшись от его губ, схватился за горловину свитшота и вместе с майкой натянул его Валику на голову.