Полёт феникса

Шэйрен и Лиутар ехали в другой карете. Когда экипажи остановились у дворцовых ворот, где уже ждали паланкины, чтобы пронести нас на внутреннюю территорию дворца, мальчишки бросились друг к другу так, словно не виделись не полдня, а по меньшей мере неделю.

Тайрен встретил меня радостно, но мне показалось, что к его радости примешивается странное смущение. Причина этого смущения открылась мне тем же вечером.

— Понимаешь, — сбивчиво принялся объяснять он, когда я спросила его, что случилось, — тебя не было, и меня встретили Талантливая и Добродетельные супруги…

Я кивнула. Они и должны были встретить, уважительной причиной для отсутствия могло быть разве что пребывание на смертном одре.

— Талантливая супруга начала рассказывать мне о Ючжитаре, тебе и остальных. У неё было много историй, она не успела рассказать их все и пригласила меня вечером к себе, во дворец Вечной Радости. Там она угостила меня вином, мы проговорили допоздна…

— И ты остался у неё на ночь, — догадалась я.

— Ну да.

Мы сидели на террасе. Я встала, подошла к перилам и посмотрела на сумрачный, подсвеченный фонариками сад. Что ж, это должно было случиться рано или поздно. Странно, что случилось только сейчас. Тайрен действительно очень меня любит, если в гареме, полном услужливых красавиц, за четыре года брака изменил мне впервые.

— Ты не сердишься? — он подошёл и взял меня за руку.

— Я не могу на тебя сердится. Это твои жёны, ты в своём праве.

— Всё равно я люблю только тебя. И докажу тебе прямо сейчас. Только давай ты сегодня не будешь поить меня уксусом, ладно?

Я выдавила улыбку, чувствуя, как горячие губы спускаются по шее всё ниже. Уксус был эвфемизмом ревности — рассказывали, что когда-то некий полководец привёз из похода красавицу-наложницу, а ревнующей жене предложил выпить яду. Ревнивица без колебаний хватанула предложенного напитка, но оказалось, что муж подшутил и налил ей прокисшего вина. А ведь, говорят, иные императорские любимицы не стеснялись ревновать в открытую и даже закатывать скандалы своим повелителям, если заставали их с соперницей. А одна так распоясалась, что открыто приказывала убивать забеременевших наложниц, а император и пикнуть не смел. Свести бы эту стерву с Иочжуном, мир его праху…

Так что пусть Тайрен не жалуется на уксус. Я-то, ещё, можно сказать, само прощение и либеральность.

17

— Дела во Внутреннем дворце идут хорошо, — сказала Кадж. — Как ни странно это признавать, но Чжан Анян действительно старается.

— Угу, — согласилась я. Нет, всё-таки что-то с этими приютами для одиноких стариков и инвалидов в Улуане нечисто. Либо там разразилась эпидемия, либо люди просто мрут от голода. А это значит, что средства, отпущенные из казны, безбожно разворовываются.

— Хотя мне всё равно несколько тревожно. Я всё время жду от неё подвоха. Быть может, зря, и она действительно раскаялась, но…

— Угу.

— Я отвлекаю старшую сестру?

— А, нет. Но ведь ты не просто так завела этот разговор, верно? Давай, не томи.

— Не просто так, — согласилась Кадж. — Если старшая сестра не возражает, я бы хотела отпроситься из столицы на пару месяцев. Его величество оказал мне милость и подарил дворец Близкого совершенства, но я там была всего однажды и даже толком его не осмотрела. Если я не нужна сейчас во Внутреннем дворце, я бы предпочла немного отдохнуть от суеты, пока погода позволяет.

— А, разумеется, поезжай, если хочешь. Не торопись, отдыхай, сколько надо, жду тебя… ну, скажем, к празднику Любования луной.

— Я заскучаю по старшей сестре, если задержусь там так долго, — улыбнулась Кадж. — Думаю, я вернусь ещё до дня рождения принца Шейрена. Откланиваюсь.

Она поднялась и поклонилась. Я кивнула, соображая, кого можно послать в Улуань, но Кадж, немного помедлив, добавила:

— Прости моё любопытство, старшая сестра, но когда я шла к себе, то встретила принца Ючжитара всего зарёванного. Неужели кто-то посмел его обидеть?

— А, это… — я махнула рукой. — Обычное дело. Мальчишки играли в воинов и наставили друг другу синяков. Без этого ещё никто не вырос.

На этот раз автором принцевых синяков оказался Яо Фань, и я несколько опасалась реакции Тайрена, если до него дойдёт слух. Хотя, на мой взгляд, ничего особо плохого мальчик не сделал: просто немного не рассчитал силы, доказывая младшему из подопечных, что Путь Меча — штука сложная, и нельзя победить противника, просто бросаясь на него с воплями и размахивая оружием, как палкой. Ючжитар и ревел-то скорее от обиды, чем от боли. Если Шэйрен был в достижении своих целей на редкость упорен и неудачи принимал стоически, то младший, похоже, уродился холериком — быстро загорался, быстро остывал. Хотя, вероятно, преждевременно судить о характере человека в три года, но я бы предпочла, чтобы было наоборот — будущему императору не помешает толика усидчивости. Вот и получив свой первый деревянный меч, Ючжитар тут же бросился на сильнейшего из противников, надеясь, видимо, взять нахрапом. Яо Фань сам повинился, получил своё наказание — десяток палок и сутки взаперти без еды (евнух Чуа предложил тридцать палок, но я решила, что это слишком), и я считала, что инцидент исчерпан. Но не факт, что император рассудит так же.

Кстати, надо будет навестить младшего сына, как только я закончу с Улуанем. Ючжитар уже, должно быть, успокоился и не воспримет мой приход как повод выклянчить побольше конфет себе несчастному.

В детской было тихо. Старшие остались в саду со своими сопровождающими, и я подумала, что младший, возможно, уже присоединился к брату и сестре, когда услышала из-за ширмы, где стояла его кроватка, тихий голос:

— …Этот Яо Фань настоящий злодей! Так жестоко обойтись с нашим принцем Ючжитаром. У волчонка волчье сердце, сразу видно, что он из преступной семьи!

— Он сказал, что у меня ничего не получится, — пробурчал принц. — Что я делаю всё неправильно.

— Что вы! Наш принц — истинный воин, он поступил как настоящий храбрец. А этот Яо Фань… Императрица, ваша матушка, оказала ему несравненные милости, а он, пользуясь тем, что старше и сильнее, набросился на ваше высочество и избил вас!

— Он не набрасывался, — честно поправил Ючжитар. — Это я…

— Тс-с! Вы хотите, чтобы его наказали?

Мальчик промычал что-то нечленораздельное.

— Тогда вы всё перепутали! Это он набросился на вас, а вы храбро отбивались. Кто угодно на вашем месте лил бы слёзы!

— Но…

— Вы — наследный принц, ваши слова — золотые иероглифы на нефритовой доске. Как вы скажете, так и будет.

Так. Я вышла из-за ширмы и молча поманила сидящую на краю постели няню пальцем. Ещё довольно молоденькая, миловидная — до сих пор я ей симпатизировала. Мы вышли за дверь на лестничную площадку, и там я, резко развернувшись к ней, прошипела:

— Ты чему ребёнка учишь, грымза?!

— А? — она хлопнула глазами, и вид у неё стал глуповатым. — Ваше величество?..

— Вас тут держат для того, чтобы вы учили детей лгать? Внушали им быть самодурами и лгунами?!

— Но как же… Ваше величество… Это же наследный принц! Никто не смеет повернуть оружие в сторону высочайшей семьи!

— Ах, значит, наследный принц, — я упёрла руки в бока. — Будущий император. Так?

Няня смотрела на меня, приоткрыв рот, но сказать что-то ещё не решилась.

— Который должен править империей справедливо и добродетельно. Я права? И так-то ты учишь его справедливости и добродетели? Император должен быть строже к себе втрое, вчетверо! Он отвечает за империю перед Небом, а от Неба не спрячешься!..