Сумрак и Греза

— Я просто спросил, — примирительно сказал самец. — Не хотелось бы, чтобы у тебя из-за меня были неприятности.

Впереди показался просвет. Между деревьев тускло блеснул металл дремлющего под сенью листвы суборбитального транспорта, напоминающего ребристую голову какого-то гигантского ящера. Было хорошо заметно, что челнок уже прошел немало испытаний на своем веку: на бортах виднелось несколько вмятин, корпус значительно пообтерся, а кое-какие детали фюзеляжа бросались в глаза отличием по цвету или фактуре. Тем не менее, ощущалось, что хозяин относится к своей старенькой «лошадке» с немалой заботой. Челнок был подлатан тщательно и аккуратно, кроме того, его явно регулярно очищали.

Сумрак дал голосовую команду, и дверь медленно сдвинулась в сторону, открывая за собой темное нутро. Трап у челнока отсутствовал. Вернее, раньше он, конечно, был, но вышел из строя, а поставить другой как-то все оказывалось недосуг. Тем более, что Сумрак им и так не пользовался, а потому иной раз просто забывал, что данный механизм следует заменить.

Грезу пришлось подсадить, чтобы она могла залезть в кабину. Было стыдно за трап, зато, представилась возможность в очередной раз потрогать и приобнять самку…

— Я предупреждал, что хвастаться особо нечем, — сказал Сумрак, влезая следом, но Греза, кажется, его не услышала. Она с неподдельным восторгом вертелась вокруг своей оси и хлопала глазами, изумленно пощелкивая. Внутри челнока было, конечно, не так много места, но сделать туда-сюда несколько шагов вполне получалось. Перед широким и выпуклым слегка затемненным стеклом располагалась обширная панель управления, к которой свободно продвигалось удобное кресло. Вот кресло, кстати, Сумрак недавно установил новое, и оно ему очень нравилось, так как имело больше степеней свободы, чем прежнее, а также раскладывалось почти горизонтально, что позволяло, когда нужно, без проблем на нем спать.

Греза подошла к консоли, зачарованно разглядывая ряды рычажков, кнопочек и экранчиков. Сумрак никогда бы не подумал, что самку настолько может все это заинтересовать. Было видно, что у нее когти так и чешутся на что-нибудь нажать. В конце концов она не удержалась и слегка пошевелила штурвал, но, перехватив недовольный взгляд самца, быстро спрятала руки за спину, состроив невинное выражение.

— А вот это что? — спросила она, указывая на металлическую рукоятку.

— Тяга.

— А это?

— Система наведения.

— А он, что, стреляет???

— Если зарядить, — усмехнулся Сумрак.

Греза еще немного потерлась у консоли, после чего направилась в хвостовую часть, где ее внимание тут же привлекло размещенное вдоль стены обмундирование и оружие.

— Можно? — вдруг шепотом спросила она, потянувшись к телескопическому копью с золотистой резной серединой.

— Подожди, — остановил ее Сумрак.

Он слега отодвинул самку, снял копье с держателя и разложил его, выставив фиксатор.

— Вот теперь можно. Смотри, оно тяжелое, — предупредил самец, упирая одно острие копья в пол и передавая оружие Грезе.

Затаив дыхание, самка приняла копье и по всей длине окинула его взглядом, после чего обхватила металлическое древко рукой и медленно провела по нему сверху вниз, а потом обратно. Жест вышел настолько чувственный и эротичный, что Сумрак, наблюдая его, едва не застонал. Она это специально, да? Он поспешил забрать оружие, пока озорница еще чего подобного не вытворила, а обнаглевшая самка уже без позволения начала снимать со стены его маску.

— Эй! А спросить? — возмутился Сумрак.

— Но ты же разрешаешь? — вкрадчиво произнесла Греза и попыталась примерить маску на себя. Это выглядело со стороны очень смешно, так как голова самки была намного меньше головы самца, да и вся конституция намного изящнее, и потому мнимая воительница напоминала сейчас игрушку-болванчик.

— Не балуйся, — строго сказал Сумрак, конфискуя у самки маску и вешая ее обратно.

— Ну извини, — потупилась Греза. — Просто Серый вообще ничего не хочет показывать. И отец никогда не соглашался…

— Не мудрено, — подтвердил самец. — Оружие для воина — это практически часть его тела, причем, если тебе угодно, часть весьма интимная. Большинство воинов никому не дадут даже прикоснуться к своему вооружению без особой на то необходимости, не то, что дать самке поиграться. Так что ты должна их понять…

— А с чего это ты тогда позволил мне трогать себя за интимные части? — Греза лукаво поглядела на Сумрака. Тот молча сделал шаг в ее сторону и, склонив голову, пристально посмотрел ей в глаза, после чего тихо произнес:

— Потому что я этого хотел…

Вечером Сумрак проводил Грезу в лощину, где они расстались. И он опять пытался, но не смог сказать ей «прощай»…

Все оставшееся время он промаялся изнуряющими болями. Его организм, мало того, что был резко лишен возможности репродуктивного действия, так еще и третий день подвергался активной стимуляции к данному действию со стороны Грезы. Внутри челнока до сих пор ощущался остаточный запах недавно гостившей здесь самки, усугубляя и без того незавидное состояние вынужденно воздерживающегося самца.

В конце концов, Сумрак не выдержал, взял боевое копье и, выйдя из кабины, начал отрабатывать приемы на ближайшем дереве, кроша ствол в щепу. До самого рассвета под пологом спящего леса гулким эхом отдавалось его обезумевшее рычание.

Еще один день… Пожалуйста, лишь один день…

Комментарий к Глава 12. Видит око, да зуб неймет Навеяло: «Deep forest» – «While The Earth Sleeps». Кстати, согласно переводу из Интернета, эта песня о том, как юную девушку не пускают на свидание с возлюбленным не ее круга)))

И вот картиночка «Сумрак, жвала подбери!»))): https://gvatya.tumblr.com/image/165613424718

И еще Греза, стянувшая маску Нашатыря от SoulD)))) https://gvatya.tumblr.com/image/165697520763 Спасибо ей за чудесную иллюстрацию!

====== Глава 13. Скала и Пустошь ======

Лучше любить и потерять, чем совсем не любить.

(Альфред Теннисон)

«Живи честно, поступай по совести, дорожи тем, что имеешь, стремись к достоинствам, побеждай слабости», — так когда-то говорил Учитель. И Сумрак всегда считал, что следует данным правилам… Что же, теперь, вместо этого? Он погряз во лжи, подло поступил, поддался слабостям и, в итоге, остался ни с чем. Браво! Оправдал надежды, нечего сказать… В последнее время жизнь все чаще ставила его перед выбором: поступать как нужно или как хочется. И все реже эти два понятия хоть в чем-то совпадали. Сумрак переживал, томился, не находил себе места… Сезон, проклятый Сезон! Он запутал его, сбил с истинного пути, разбередил забытое и толкнул к неведомому, разнеся устоявшуюся картину мира до основания. В который раз. Нежданное-негаданное окончание счастливого детства — удар. И вновь по кирпичикам мир долго и мучительно выстраивается заново. Посвящение в воины — второй удар. И мир медленно восстает из руин, но его уже не узнать… Сойэ, разумная дичь, обещание — третий удар. Мир покатился к чертям. Но возродился. Сезон — четвертый удар. Сумрак пинками сам разнес то, что еще устояло, и принялся возводить стены мироздания заново… Не успел. Греза — последний удар. Мир рассыпался, и его не собрать… От тягостных раздумий, навалившихся не иначе, как на почве гормонального сдвига, ожидающего Грезу Сумрака отвлекло появление в лощине еще одного самца. Сперва у него просто сердце оборвалось при мысли, что это Серый идет разбираться с ним, но, когда чужак приблизился, юнец признал в нем Скалу, одного из глубокоуважаемых Старейшин. Пожилой воин, снискавший на просторах космоса великую славу, двигался степенно, сохраняя гордую осанку даже в свои двести с небольшим. Его седоватая грива, унизанная знаками почета, величественно ниспадала на мощные плечи, обильно шипованная шкура и жвала подобные абордажным крючьям вызывали трепет, а мудрый взор заставлял учтиво склониться. Яутжи, которым удавалось пережить сородичей, выйдя из всех сражений непобежденными, красиво старели. Рост, происходящий в течение всей жизни не позволял им дряхлеть. На склоне своих лет они обычно становились очень крупными и неповоротливыми, но худыми и жалкими — практически никогда. Впрочем, умереть от старости все равно мало кому из них доводилось. И это было правильно. Даже самки, всю жизнь проведшие в стенах гарема, чувствуя скорый исход, отправлялись на свою Последнюю Охоту. Не в традициях этого гордого народа было, день ото дня слабея, безропотно ждать конца. Скала поравнялся с юным воином и притормозил. Сумрак поприветствовал его глубоким поклоном. Задержавшись на несколько секунд в подчиненной позе, он медленно выпрямился, встречая неожиданно доброжелательный стариковский взгляд. — Что же, собрат по несчастью, мы снова встретились? — насмешливо, но беззлобно проговорил он. — Прошу, поясни, о, Великий, — Сумрак и впрямь совершенно не понимал, что Скала имел в виду. Старейшина сложил руки на груди и расхохотался, но как-то невесело. Его загрубевший стрекот напоминал удары свинцовых пластин. — Я видел, как ты вчера уступил свой гарем. Надо сказать, я был удивлен. Перевес был явно на твоей стороне, — прорычал, наконец, он, отсмеявшись. — Я думал так же, — с готовностью отвечал Сумрак. — Похоже, эта самоуверенность меня и сгубила. — Ну, ничего, какие твои годы… Отвоюешь обратно, либо новый заведешь. Это мне поздно уже что-либо предпринимать, а у тебя, юнец, все впереди. Сумрак опешил. Неужели… — Неужели, кто-то посмел покуситься… — начал он, но старый воин его оборвал. — Посмел и покусился. Но хватит об этом. Сумрак послушался и не стал более задавать никаких вопросов. Да и неприлично было допытываться у Старейшины о его личной жизни, даже, если он сам снизошел до разговора с низкоранговым самцом. Хотя, в голове, конечно, просто не укладывалось, как и при каких обстоятельствах великий Скала мог враз лишиться своего гарема… Старик тем временем грустно вздохнул. — Все меньше остается от былого величия Скалы, Покорителя ульев… — проговорил он туманно. — Не говори так! — не выдержал Сумрак. — Будешь указывать, что мне можно говорить, а что нет? — Скала испытующе глянул на него, прищурив глаз, и молодой самец, опомнившись, быстро снова склонился. — Нет, Почтеннейший, прости меня, Почтеннейший… Скала издал несколько глухих удовлетворенных щелчков и снял из-за спины копье. — Ты наглый юнец, но неглупый, — констатировал он. — Уважь-ка старика. С этими словами он медленно и непринужденно принял простейшую боевую стойку, отступив на шаг. Скала был намного выше и шире — рядом с ним Сумрак выглядел почти подростком, — но отказать Старейшине в дружеском поединке он не имел права. Более того, Сумрак мог гордиться тем, что удостоился такой большой чести. В очередной раз поклонившись, сын Грозы тоже взял копье в руки и занял место напротив оппонента, уступая ему преимущество первого выпада. Скала с усмешкой покачнулся из стороны в сторону, как бы пытаясь усыпить бдительность молодого противника, а затем резко рванулся вперед. Сумрак принял на древко копья сокрушительный удар — и как только не разломилось пополам… Его отбросило назад, но юный воин удержался. — Кто был твоим Учителем? — осведомился Скала, переступая с ноги на ногу и занимая устойчивое положение. — Гроза, мой отец, о Почтеннейший. И совсем недолго — Пустошь… — Сумрак стремительно скользнул вперед, и копья вновь со скрежетом скрестились. — Пустошь? — изумился старик, легко отшвыривая юнца. — Я правильно расслышал? Погоди, тот самый? Да как же… — Да, все верно. Твое удивление понятно. Я объясню, — Сумрак сделал новый выпад. Скала увернулся и рассек наконечником своего оружия кожу на его спине. Соперники закружили на месте. Сумрак продолжал, стараясь выравнивать дыхание: — Он действительно уже не брал учеников в пору моего отрочества. Я попал к нему по чистому счастливому совпадению. К сожалению, он тренировал меня всего несколько месяцев. — Даже это можно считать несказанным везением! Я знал его лично. Достойнейший был воин… Наследие его велико! — воскликнул Старейшина и проворно нанес юнцу удар в грудь. Сумрак пошатнулся, но остался на ногах, быстро перестраиваясь в более выгодную позицию. — Какие вести с отмелей, Великий? — меняя тему, поинтересовался молодой воин, зорко следя за действиями противника. — Да ничего особенного. Одного из юнцов давеча предали священному огню. — Пал в поединке? — ему удалось слегка задеть копьем бок старика. Тот не остался в долгу и украсил длинным порезом его бедро. Сумрак зашипел. — Если бы… — Скала на миг остановился и покачал головой. — Два малолетних дурня забрались в гарем Алого. Тот их засек. Одному свернул шею на месте, второй вырвался. Глупая, недостойная смерть. — Ты не запомнил имя погибшего? — встревожился Сумрак, опуская копье. — Кажется… Кажется, Проклятье, сын… — …Броска, — закончил Сумрак, еле успевая отразить новый коварный удар. — Да, именно. Ты знал его? — Мы одного клана. Воистину, печальная весть. Хотя, случившееся было вполне ожидаемо. А что с Кошмаром, вторым юнцом, его братом? Самцы сделали еще несколько кругов, оценивающе поглядывая друг на друга. — Жив, насколько я знаю, но раны будет зализывать долго, — развел руками старик и совершил очередной неожиданный выпад. Сумрак отскочил, но слегка потерял равновесие и поплатился за неосторожность, получив неглубокую колотую рану в плечо. Он и правда отвлекся, переживая трагическое известие. Он никогда не водил близкой дружбы с близнецами, но хорошо был наслышан об их истории. Являясь потомками славного Броска, павшего вскоре после их рождения при обороне одной из дальних колоний, они, тем не менее, не переняли его удаль и силу, предпочитая тратить жизнь на развлечения и кутеж. Из любой Охоты они устраивали настоящую комедию, о трофеях не пеклись, пару раз подолгу гостили на нижних уровнях корабля. Гнев морально устал вправлять им мозги, а его рука устала держать плеть, и он просто перестал обращать на их выкрутасы внимание. Из клана не изгнал лишь из уважения к памяти Броска, с которым принял вместе не одно победоносное сражение. По грустному стечению обстоятельств, из сыновей Броска в живых остались лишь эти двое — что-то у этого воина было такое в генах, заставляющее его потомков вечно лезть на рожон… Кошмар и Проклятье тоже данный ген явно унаследовали, но проявлялся он как-то не так… Что, тем не менее, не уберегло одного из них в этом Сезоне от бесславной кончины… — Если ты так будешь подставляться, то шрамов на твоей шкуре будет прибавляться с каждым боем больше, чем следует, — заметил Скала. — Делай иначе… Давая понять, что поединок завершен, Старейшина соизволил продемонстрировать юнцу несколько полезных приемов, после чего взглянул на неумолимо поднимающееся солнце и сказал: — Что ж, Сумрак, сын Грозы, мне было приятно побеседовать с тобой. Желаю тебе восстановить утраченное. Младший самец вновь поклонился и от всей души поблагодарил в ответ, внутренне проникшись каким-то странным подобием сострадания не то к Скале, не то к себе самому… Вот они стояли рядом, два воина, молодой и старый, одинаково глупо лишившиеся своего семейного счастья и одинаково втайне глубоко переживающие из-за этого. Только один переживал из-за того, что он утратил своих самок, а другой — из-за того что он их предал… — Куда ты теперь пойдешь, Великий? — рискнул спросить Сумрак, нарушив повисшее было молчание. — Не беспокойся, юнец, у меня еще остались кое-какие… дела, — добродушно прогрохотал Скала. Он по-отечески хлопнул молодого самца по плечу, коротко поклонился и продолжил свой скорбный путь. Не верилось. Просто не верилось… Глядя, как тяжеловесная фигура Скалы скрывается между деревьями, Сумрак невольно вспомнил еще один из эпизодов своей неоднозначной биографии. Когда-то в первобытные времена брачный период наступал для предков яутжей, обитателей тропических и субтропических поясов, после сезона ливней. В разных точках планеты это время отличалось. Но, с развитием цивилизации и распространением ее в более холеные области, где яутжи научились создавать города под защитными куполами, а так же с последующим расселением на соседние планеты и уходом самцов в космос, эта разница перестала играть какую-то роль. Популяции перемешались, и годовые циклы размножения синхронизировались по-новому, сделав возможными отношения между самками и самцами с разным происхождением. Это удалось, благодаря их отлично развитой хеморецепции. Стоило одной самке прийти в охоту, и к ней быстро подтягивались другие, улавливая возросшую концентрацию феромонов. Стоило какому-то из самцов группы заволноваться перед началом гона, как он будоражил остальных, запуская инстинкт соперничества, и они также активизировались, будто бы опасаясь не поспеть подготовиться к моменту размножения. Таким образом еще многие столетия назад Сезон установился в интервале с третьего по пятый месяцы общепринятого года. «Прелести» этой синхронизации Сумрак ощутил на себе, пожалуй, слишком уж рано. Подростки его возраста обычно никогда не оказывались среди взрослых самцов, а потому его организм не был готов к массированной феромоновой атаке. Уже на второй год путешествий вместе с кланом бедолагу постиг неприятный сюрприз в качестве преждевременно пришедших в активность половых желез. Когда в один из дней его несчастный живот впервые раздуло до невыносимой боли, он проклял все на свете. Ему действительно было очень плохо, он не знал куда деваться, медик разводил руками — в его практике подобного просто никогда не бывало. По факту, это ведь была вовсе и не болезнь, чтобы ее лечить… Единственное, что он смог предложить — это напичкать Сумрака седативными препаратами и спазмолитиками, но не держать же его было на них весь период… В смятении находился и Гроза. Он даже позволил себе усомниться в правильности своего поступка… Ситуация складывалась не лучшим образом, как на нее ни взгляни. Страдающий малек, не до конца развитый организм которого едва выдерживал свалившуюся на него нагрузку — проблема раз. Собственно Сезон Любви, во время которого оного малька предстояло оставить на корабле с особо агрессивными в этот период младшими воинами — проблема два… Что было делать? В обычное время молодые самцы весьма достойно переживали Сезон, не покидая клана. Драться дрались, но как правило не до смерти. А, если кого, бывало, все-таки угораздит пасть жертвой этих склок — ну, что ж, судьба… Иное дело — подросток. Да не просто подросток, а такой же на гормональной почве двинутый! Попадись он под горячую руку одному из них… Страшно даже подумать, чем бы это кончилось. У Грозы было три варианта решения проблемы. Либо отвезти Сумрака обратно к матери и тем самым признать свою неправоту и неспособность самостоятельно справиться с воспитаем сына, либо выселить весь остающийся экипаж в орбитальную колонию и по окончании Сезона недосчитаться половины, а то и большей части молодых бойцов, нашедших себе приключения в ее бездонных недрах, либо… На время куда-то подальше сбагрить самого потомка. Но вот куда, чтобы было надежно и безопасно? Первый вариант Гроза отмел сразу. Над вторым еще немного подумал, но, прикинув, что потеря бойцов — еще полбеды, а оставленный на корабле в полном одиночестве Сумрак — вот это совсем никуда не годится, отказался и от него. Оставался третий и самый неопределенный вариант… Гроза совсем перестал спать, пребывая в тревожных раздумьях. Ему со дня на день надо было отбывать в свой гарем, а он так и не придумал, что делать с сыном. Сам же Сумрак все это время почти не показывался из своего отсека. Сутки напролет он проводил, мучительно скорчившись на своей лежанке и отвернувшись к стене. Если молодые воины сбрасывали напряжение и отвлекались во время поединков, то ему сейчас было опасно даже с собственным отцом тренироваться — тот легко мог не рассчитать силу и понимал это прекрасно. Ситуация складывалась одновременно нелепая и серьезная. И никто не видел из нее достойного выхода. Но решение пришло в последний момент и внезапно, как говорится, откуда не ждали. На связь вышел Пустошь… Этот самец был настолько древним, что его кожные покровы и грива выцвели до практически белого цвета. Гигант все еще был очень силен, но в последние годы начал заметно сдавать. Он распустил остатки своего гарема лет шестьдесят назад и теперь лишь изредка наведывался к самым старшим из бывших жен, уже не на правах супруга, а как старый друг, явившийся посудачить о том — о сем, да скоротать пару вечеров в спокойной и приятной компании. Пустошь покинул и свой клан, передав бразды правления более молодому преемнику. Теперь он в одиночку путешествовал по просторам Вселенной, в свое удовольствие охотясь и исследуя новые миры. Чем был знаменит этот воин? О, многими и многими славными подвигами. Но более всего тем, что почти все, кого он когда-то обучал, выбились в клановые лидеры. Пустошь обучал и самого Грозу… Так вышло, что накануне того Сезона он как раз оказался неподалеку, и ему вдруг вздумалось проведать одного из своих бывших подопечных. Гроза радушно пригласил Учителя на борт, устроив по этому случаю настоящий смотр войск и услышав в ответ много лестного в свой адрес, а так же в адрес команды и самого корабля. Тем же вечером за совместной трапезой, сопровождающейся неторопливой беседой, он с замиранием сердца спросил, а не согласится ли Пустошь пару месяцев поучить еще кое-кого… Старого вояку было сложно чем-то удивить. Но, услышав историю Сумрака от начала и до конца, он отложил пищу и долго молча сидел, подперев рукой лоб. Наконец, назвав Грозу идиотом, он повелел проводить его к мальку и оставить с ним на некоторое время. Гроза не посмел возразить. Пустошь провел в отсеке Сумрака ровно пять минут, после чего вышел и сказал: «Завтра я его забираю». Что там было, о чем Учитель говорил с его сыном — Вожак так никогда и не узнал. А Сумрак запомнил эту встречу навсегда. Все до самых мельчайших подробностей. Он всегда считал отца самым крупным и сильным самцом в мире. Он не видел не только никого, кто превосходил бы Грозу хоть в чем-то, но и даже никого, кто был бы ему равен. Но, когда дверь отсека отъехала в сторону, и на пороге появился этот незнакомец, у бедного подростка просто сердце ушло в пятки. Пустошь был огромен. Мощный торс по ширине был, пожалуй, как два поставленных рядом Грозы… Грубая складчатая шкура с торчащей повсеместно жесткой щетиной казалась прочнее камня. Длинная седая грива была откинута назад и связана за спиной в крепкую копну. Тяжелые кривые жвала спокойно возлежали поверх его рта, а голову венчали многочисленные рельефные гребни и наросты из-под которых блестели темные пронзительные глаза. — Ты теперь воин, а хнычешь как мальчишка, — голос незнакомца прогрохотал точно далекий горный обвал. Сумрак, действительно только что позволивший себе негромко подвывать от расстройства, в ужасе вскочил и вжался в стену, дрожа всем телом. Самец внимательно оглядел его с высоты своего гигантского роста — малек ему едва до пояса доставал — и продолжил: — Любой из ровесников был бы счастлив оказаться на твоем месте. Ты должен быть благодарен судьбе уже за то, что тебе позволено находиться рядом с прославленными воинами этого клана и дышать с ними одним воздухом. Сумрак только таращился на самца и нервозно постукивал жвалами. — Ну, так и что за нытье я сейчас слышал? — Пустошь лишь слегка повысил голос, а стены уже заметно дрогнули. Сумрак чудом не хлопнулся в обморок… — Живот очень болит, — едва вымолвил подросток шепотом. — А, когда Священная Дичь проткнет хвостом твою печенку или отгрызет тебе руку, что, тоже плакать станешь? — Не знаю… — признался Сумрак. — Или, если противник поднимет тебя на лезвия? А? Отвечай! — рявкнул самец, и по отсеку прокатилась вибрация от его рыка. Сумрак только непонимающе захлопал глазами. Он больше не мог заставить себя издать ни звука. — Что ж, — вновь со зловещим спокойствием проговорил Пустошь. — Вот и проверим. Я вызываю тебя. Завтра, за час до подъема. И вышел. А подросток протрясся всю ночь, так и не сомкнув глаз. Правда и давление в семенниках отпустило. Оказавшись лицом к лицу с подобным доминантом, молодой организм резко передумал размножаться. На утро, как и было велено, он явился в тренировочный зал. Сумрак не понимал, как вообще могло такое случиться, что его, официально еще и взрослым-то не считающегося, вызвал на бой матерый самец. В тайне он надеялся, что Гроза все-таки не позволит незнакомцу спустить с него шкуру, но в последнее время он уже ничему на этом судне не удивлялся… В зале его ожидали отец и вчерашний визитер. Гроза про себя облегченно отметил: «Ну, хоть не проспал сегодня, и то хорошо». — Сумрак, подойди, — приказал Вожак. — Тебе выпала честь познакомиться с самым великим воином из всех, кого твой отец когда-либо знал. Это Пустошь — Свободный Охотник и в прошлом мой Учитель. Он желает посмотреть на что ты способен. Если ты проявишь себя с лучшей стороны, он готов преподать тебе несколько уроков. Сумрак приблизился и низко поклонился старшим самцам. И принял из рук отца копье. Пустошь вышел вперед и разложил свое оружие. Оба противника встали на изготовку. Вот старик кивнул головой, провоцируя оппонента на первый выпад, и Сумрак, собравшись с духом, ринулся вперед, на эту необъятную громаду… Пустошь отразил его слабый удар, практически не напрягши ни один из мускулов. Сумрак отлетел назад. Поднялся и напал снова — итог был тот же. Со стороны эта была нелепейшая схватка… Гигант против карлика, мастерство и совершенство против полной бездарности… Сумрак вновь полетел кубарем. И снова встал. И тут выпад сделал Пустошь… Подросток даже не успел опомниться, как острие копья прижало его к стене. Еще миллиметр, и он был бы пронзен. — Убит, — констатировал Пустошь и чиркнул наконечником по плечу молодого самца, пустив кровь. Сумрак тяжело дышал, в ужасе глядя на победителя. — И не вздумай реветь, малек, — предупредил самец. — Мертвые не плачут. Гроза обратил свой взгляд к старцу. Тот, встретившись глазами с ним, лишь слегка склонил голову. Тогда Вожак повернулся к сыну со словами: — Ступай к себе, закрой рану, возьми одежду и оружие. Через десять минут Учитель будет ждать тебя в ангаре. Ничего не понимающий подросток послушно отправился исполнять приказания. Когда он скрылся с глаз, Пустошь вдруг лукаво поглядел на бывшего ученика. — Он повторяет абсолютно все твои прошлые ошибки, — фыркнул он. — Ну, так чей малек-то… — слегка смущенно отозвался Гроза. В тот же день Сумрак покинул отцовский корабль вместе с новым наставником. Пустошь увез его в одну из ближних колоний и тренировал четыре месяца. Это время молодой самец запомнил как самое благодатное, хоть и не самое беззаботное. Поначалу до смерти напугавший его старик на деле оказался совсем не таким извергом, как подумалось Сумраку в первый день. Он был безусловно строг, но при этом непостижимо располагал к доверию. Пустошь был Учителем по призванию, которым его наделили не иначе, как сами боги. За ним хотелось следовать, ему хотелось внимать, перед ним хотелось преклоняться. В силу своего возраста Пустошь оставался спокойным и степенным практически в любой ситуации. Он был терпелив и не стремился наказывать по пустякам. Обучая юнца, он часто пускался в подробные объяснения и подолгу мог философствовать. С ним всегда было о чем поговорить. Учитель и сам был приятно удивлен сообразительности и эрудированности малька. Но часто, когда они засиживалась за беседами, старик как бы сам себя одергивал. Ему-то да, ему больше уже нравилось предаваться размышлениям и рассуждениям, чем битвам, но подростка он взял на воспитание совсем не для того, чтобы с ним болтать. Задачей Пустоши было обучить его, а времени оставалось мало. Тем более, что способности у сына Грозы хоть и прослеживались, но опыта, сноровки и концентрации внимания ему катастрофически не хватало. Над ним было еще работать и работать… Поэтому в конце каждой беседы наставник неизменно говорил: — Ну, все, малец, хватит жвала чесать. У тебя хорошо получается меня убалтывать, но ты не добьешься того, чтобы я забыл про тренировку. И они шли в зал, где старец изматывал подростка иной раз до полуобморока. Что-что, а уж на тренировках он спуску не давал. Причем, было видно, что Пустошь бьется даже не вполсилы, а еле-еле на одну пятую, но малек не тянул и этого… Тем не менее, Сумрак был ему безмерно благодарен. К тому же, пока Учитель гонял его до изнеможения, иногда заставляя упражняться сквозь боль и через силу, ненадолго отступали неприятные сезонные эффекты. Правда как-то поутру Сумрак не на шутку перепугался, проснувшись в мерзкой липкой луже. Он в тот момент подумал, что, должно быть, умирает. Пустошь долго и громогласно ржал, когда смущенный подросток решился-таки наконец поведать ему о своей деликатной проблеме, но в итоге по-доброму потрепал его по голове и объяснил: — Ты просто начал созревать немного раньше сверстников. Лишь потом, заметив в глазах ученика полное недоумение, Пустошь начал обреченно догадываться, в чем, собственно, дело. Мысленно воскликнув: «Ну, почему я???», вслух он поинтересовался: — Ты вообще в курсе, откуда берутся дети? — Конечно, — с готовностью ответил Сумрак. — Самки несут яйца, потом они инкубируются и из них вылупляются мальки… — Это все важные знания, — прервал его еще больше проникнувшийся подозрениями Пустошь, — но ты в курсе, что происходит ДО? Сумрак пришел в явное замешательство. — И какое отношение это имеет к Сезону, хочешь сказать, ты тоже не ведаешь? Может, тебе мать что-то рассказывала… — А какое это отношение имеет к Сезону? — откровенно не понял Сумрак. Учитель с тяжким вздохом осел на пол. — Присядь-ка, — велел он, — и расскажи мне, что ты знаешь об этом… — Нуу… — замялся подросток, — мать мне говорила, что я в этот период, возможно, буду странно себя чувствовать, но это нормально и скоро пройдет. И еще она настаивала, чтобы я в это время жил отдельно от сестер и вообще от всех. — Да, с другими парнями твоего возраста, — подтвердил наставник. — Нет, — удивился Сумрак, — один. Я был у себя в комнате. Пустошь закатил глаза и едва подавил желание тотчас же схватиться за голову. Оказалось, Гроза поведал ему о новом ученике далеко не все. А, возможно, Гроза и сам не знал про эти подробности его жизни. Бедный малек больше страдал даже не от самих малоприятных ощущений, а оттого, что попросту не понимал, что именно с ним творится и почему, а никто даже не собирался ничего ему объяснять. И Пустошь осознал, что ему придется возложить эту ответственную миссию на себя. Все когда-то бывает в первый раз… Но бывалому охотнику никогда и в голову бы не пришло, что на старости лет ему вдруг придется объяснять самцу-подростку, для чего тому член… Обычно такого рода просвещением занимались пожилые самки в «лагерях», реже, матери и другие старшие гаремные самки. Но тут был настолько запущенный случай, что волей-неволей пришлось браться за все самому. Узнав правду, Сумрак довольно долго ее переваривал, а потом недовольно изрек: — То есть, это теперь так каждый год будет? — Именно, — подтвердил Пустошь. — Пока не обзаведешься самочками. Но не обольщайся, случится это нескоро. Еще немного поразмыслив, Сумрак вздохнул, принимая все услышанное как данность, после чего неожиданно впервые предложил сам: — А пойдем потренируемся? — Пойдем, — с облегчением ответил Пустошь. — Только на кровати там сперва прибери… Так Сумрак начал взрослеть. По истечению Сезона ему пришлось к немалому огорчению проститься с Учителем, но Пустошь навсегда оставил неизгладимый след в его душе и памяти. Сколько раз потом молодой самец мысленно обращался к нему за советом… И, надо сказать, почти всегда получал нужный ответ. Обучение Сумрака продолжилось, и вскоре обнаружилось, что, если прежде он отставал от ровесников во всем, то теперь начал стремительно их обгонять. В то время, как у них лишь начинались первые тренировочные бои между собой, его соперниками уже были взрослые состоявшиеся охотники. Пока сверстники совершенствовались во владении деревянным копьем, Сумрак уже держал в руках тяжелое боевое, управлялся с запястными лезвиями и весьма неплохо стрелял, а вместо легких ушибов и ссадин, получал настоящие ранения. Гроза запретил воинам лишь серьезно калечить своего потомка, остальное было дозволено. Так шрам от лезвий на животе Сумрак получил именно на отцовском судне. Охотника, оставившего его, звали Черный Дождь, и он, в общем-то против Сумрака ничего не имел, просто малек не ушел вовремя от его удара на тренировке… После того раза, когда ему чуть не выпустили кишки, молодой самец начал менять тактику боя. Он стал пытаться больше двигаться и уворачиваться. Тут его хорошо поднатаскал Стилет — самый мелкий и проворный из охотников Грозы. Он же обучил Сумрака обращаться с ножом. Гроза и сам частенько занимался с сыном, заложив основы его боевой техники и собственным примером вдохновив на многие свершения. Но, если говорить по совести, до Пустоши ему было далеко… Когда минуло три года, отец согласно правилам отослал Сумрака в орбитальную колонию, где, как оказалось, ему уже было почти нечему учиться. Там он встретил некоторых из своих сводных братьев, и именно они первыми убедились в том, что задирать его не следует. Потом убедились и остальные. Поначалу отличающегося некоторым жеманством в поведении подростка не воспринимали всерьез, но Сумрак довольно быстро развеял у окружающих все иллюзии на свой счет, и его даже стали побаиваться… Десять лет Сумрак провел в колонии, после чего принял Посвящение в отцовский клан. А еще через год пришло известие о гибели любимого наставника. Пустошь с честью встретил свою участь на Последней Охоте, отправившись в одиночку зачищать крупный улей Трудного Мяса. Его нашли сцепившимся в смертельных объятиях с мертвой маткой. Самец голыми руками разорвал ее пасть, а она в последней своей судороге пронзила его хвостовым шипом. Так окончился славный путь Пустоши, Свободного Охотника, Великого Воина, и непревзойденного Учителя. Комментарий к Глава 13. Скала и Пустошь Навеяло «Deep Forest» -«Lament»; «Awa Awa».