Страница 15 из 122
— Гефестион, выздоравливай! — заорали восхищённые поклонницы, увидев лежавшего в постели. Мальчик слабо улыбнулся, сказал, что постарается скоро справиться с простудой, и поблагодарил пришедших за беспокойство и заботу.
— Всё! — не терпящим возражения тоном изрёк Аристотель. — Теперь быстро отсюда, это полное отступление от правил позволено только в виде исключения. А то вы к каждому засопевшему будете рваться.
— Не будем, не будем! Спасибо большое!
Девочки отправились на выход и начали обсуждать цвет щёк Гефестиона и строить догадки, когда же он полностью выздоровеет, так увлечённо, что не обратили на встреченных по пути на улицу мальчиков никакого внимания.
«А ведь при таких восторгах он только зависть будет возбуждать в находящихся рядом, — подумал Александр, глядя вослед уходившим девчонкам. — Одни его будут домогаться, другие — ненавидеть, и те, и другие — устраивать козни, плести интриги. Оговоры, наветы, сплетни, ложь — как можно быть уверенным в том, что злость врагов не дойдёт до заговоров, прямых попыток покушений на жизнь? Македония должна быть украшена этим бриллиантом, я не допущу, чтобы такая драгоценность пострадала, чтобы страна, которую я скоро приму под свою руку, лишилась её. Гефестион, решено: ты будешь моим эроменом, я завоюю твою любовь и возьму тебя под свою защиту!».
Пользуясь небольшим переполохом из-за отступления от правил распорядка, Александр проскользнул в комнату.
— Не спишь? Как себя чувствуешь?
Гефестион, завидя любимого, счастливо улыбнулся:
— Нормально. Озноб прошёл, температура осталась.
— Значит, наполовину выздоровел, — определил Александр и юркнул в постель. Любопытная рука с сожалением отметила, что больной лежит в хитоне, и устроилась на стройном бедре. — С тобой так спать хорошо: мигом согреешься.
— С тобой тоже: рука прохладная.
— Тебе же не нравилось!
— Это когда знобило: тогда холодно было и неприятно, тогда мне тепло нужно было, а теперь наоборот. Только Аристотель тебя быстро выставит.
— Он сейчас девчонок выпроваживает и недвусмысленно намекает им, что их будущие приступы будут безуспешны. А тебя отлично снабдили продовольствием! — И Александр поцеловал Гефестиона.
— Намёк понят. Мы разделим его по-братски.
— Почему ты не потребовал от меня ещё пару поцелуев? — И, не дожидаясь ответа, царевич снова прильнул губами к горячему лбу товарища.
— Зачем же требовать: разве ты меня ими и так не одаришь? — Гефестион лукаво улыбнулся, а потом и вовсе рассмеялся. — Я расположился в твоей комнате — я и так должен тебе за постой. Но, кроме шуток — надо всё это разделить, я не съем столько.
— Съешь сколько хочешь и что любишь, потом я оценю и вкушу…
— А остальное…
— Придумал! — Александр не дал другу закончить. — Нечего делиться — лучше подкупим Аристарха! Он сказал, что сегодня вечером придёт. Мы его угостим — и он меня к тебе пустит и не будет ворчать.
— У тебя такие великие планы, что скоро ты договоришься до того, что сделаешь из нашей школы штаб и через месяц отправишься покорять персов.
— Почему через месяц? Ты же выздоровеешь через три дня.
Мальчики дурачились бы и ворковали ещё долго, но дверь распахнулась, в комнату вошёл Аристотель и мгновенно оценил, что одеяла справа от Гефестиона вздыбились подозрительным бугром.
— Александр, вылезай! Ну что за детские выходки!
Царевич высунул из-под одеяла взлохмаченную голову.
— Гефестион уже наполовину выздоровел!
— Прекрасно! Аристарх скоро подойдёт — и Гефестион выздоровеет на другую половину без твоего присмотра.
— Не нужен Гефестиону никакой Аристарх, он старый похотливый чревоугодник! — Александр яростно сражался за честь и здоровье своего друга. — Он специально напросился в исцелители, зная, что поклонницы Гефестиона без внимания не оставят, он уже нацелился на его пироги и орехи, он напоит Гефа отвратительной бурдой, а потом будет лапать его под тем предлогом, что больной вспотел и ему надо хитон поменять! Я его сам вылечу!
— У тебя другие задачи — более важные, чем безосновательные подозрения.
Несмотря на упорное сопротивление, Александр был выставлен из своих апартаментов и разлучён с дорогим другом. «А ведь подлый Аристарх действительно всё это сделает! Как он смеет прикасаться к Гефестиону! Как будто я сам не могу напоить его настоем шиповника и накормить малиной, как будто я сам не могу переодеть его в сухое!» Но всё было тщетно, даже хмурый взгляд, насупленные бровки и невыученные на следующий день уроки не помогли — Аристотель лишь пригрозил в очередной реляции написать царю Филиппу о снижении успеваемости сына.
За три дня, в течение которых царевичу удалось только два-три раза, да и то с порога, увидеться с Гефестионом и перекинуться с ним несколькими словами, Александр совсем извёлся. Спать одному в постели было холодно, заниматься философскими изысканиями и сочинениями — скучно, не смотреть в доверчивые влюблённые глаза — тоскливо, даже огрызаться в ответ на подшучивания и подозрения в любовном томлении не хотелось. «Да ну их!» — только и думал наследник македонского престола и прерывисто вздыхал.