Страница 115 из 122
— Мужайся, сын! Останьтесь, обсудите всё внимательно. Возможно, какие-то мелочи надо будет ещё обговорить. А мне надо отдохнуть.
Царица вышла из комнаты, Александр и Павсаний остались одни.
— Ах, наплевать бы на всё — и в Тартар, — в сердцах бросил Александр. — Ну в Аид этого Филиппа! Я так виноват перед тобой — я поговорю с Гефестионом, я найду доводы, он должен смириться, я останусь с вами двоими… Ну к чему эти риски — всё равно рано или поздно отец отправится на тот свет.
— Может быть слишком поздно. Всё уже решено, — тихо молвил Орестид. — Предначертанное свершится.
— Но главное в моей судьбе — это… — Александр уже не мог себя сдержать и заключил Павсания в объятия, они прижались друг к другу, словно защищаясь от подступающей беды. Царевич увлёк этера на ложе, бессвязно шепча слова любви.
— Но Гефестион…
— Ты сам сказал, что предначертанное свершится.
На следующий день весь двор отправился в Эги, древнюю столицу Македонии, где заканчивались последние приготовления к пышному празднеству. Украшенный дворец, бывшая резиденция царей, снова принимал высших — и сразу двоих, Филиппа и Александра Эпирского. Царевич, мать наследника, его сестра Клеопатра, фактически уже царица Эпира, — когда ещё небольшой город видел такое! Всё сияло в лучах солнца, гирлянды цветов, перехваченные плющом, тянулись бесконечными змеями, были приготовлены жертвенные животные, увитые лентами, стекались со всех сторон приглашёные сановные гости, делегации сопредельных стран, бодрствовала охрана в блестящей амуниции, тянулась к городским стенам вереница обозов с продовольствием. Актёры, музыканты, фокусники и факиры, чтецы, декламаторы, летописцы, послы — каждый готовился, каждому предстояло сыграть свою роль.
Минул ещё один день, в ночи город затих, будто набираясь сил к завтрашнему, — и завтра настало. С утра в настежь распахнутые окна ворвались звуки музыки и щекочущие обоняние ароматы — горожане, выходите, веселитесь, танцуйте, угощайтесь! Царь Филипп, да хранят его боги, выдаёт замуж дочь — празднуйте вместе с нами!
Люди, забыв свою бедную склочную жизнь, высыпали на улицы, которые цвели плясками, балаганами, незамысловатыми наигрышами пастушьих свирелей и трюками проворных рук прибывших фокусников. То тут, то там выстраивались в цепи и замыкались в круг хороводы беспечных, распевались песни, сказители украшали небывалыми враками повести о дальних странствиях, мифических героях и великих битвах; на вынесенных столах дымились с пылу с жару ароматные кушанья, выставлялись огромные амфоры и гидрии с вином и чистой родниковой водой — подходи, бери, ешь, пей, веселись, внимай, танцуй!
В царском дворце тоже царила атмосфера праздника и беспечных увеселений. Кифареды и флейтисты состязались в красоте мелодий, акробаты сменяли танцоров и уступали место фокусникам, после приходил черёд декламаторов и актёров — и всё это под нескончаемые здравицы. Целая гора приданого и подарков высилась рядом с молодой невестой, немного смущённой и держащейся натянуто, но всё равно прекрасной. Столы ломились от яств, бесконечно сновала челядь, внося всё новые и новые блюда и вина.
Филипп довольным взглядом окидывал свои владения и
пребывал в наилучшем расположении духа, забывая о долге в пятьсот талантов. Он добился главного: Эпир теперь надолго лоялен, все попытки Олимпиады уговорить брата начать войну провалились. Незадачливая, верно, забыла, что Александр Эпирский до того, как взойти на престол, был любовником царя Македонии и получил корону именно из его рук, а теперь награждён и его дочерью. И Филипп осклабился: надо же, как занятно выходит! Он женился на Олимпиаде, прижил с ней сына и дочь, соблазнил её брата, а теперь на его, Филиппа, место заступает племянница его любовника — вот это сюжет! Все поразинули рты, дивятся мощи и уму великого царя — смотрите, восхищайтесь, завидуйте, вы ещё не знаете, какое грандиозное представление ждёт вас впереди!
По замыслу Филиппа финал пышных торжеств должен был быть ознаменован замечательным действом: в театр въедут великолепные деревянные фигуры, высотой в семь локтей каждая. Самые искусные мастера трудились над ними. Двенадцать богов: величественный Зевс-громовержец, мудрая Афина Паллада, грозный Арес, прекрасная Афродита и все остальные — влекомые парами украшенных султанами лошадей, они будут провезены к заранее установленным алтарям, а замыкать дюжину небожителей будет кукла, изображающая самого Филиппа, — такого же, как и обитатели Олимпа, размера, на троне, подлокотниками которого будут две поднявшие головы вверх пантеры. Все, все увидят, как могущественный царь выступит вместе с богами, все поймут, что перед таким остаётся только склонить голову, что такому остаётся только покориться!
Поздним вечером перед завершающим днём торжеств Александр прошёл в отведённое ему помещение вместе с Гефестионом и мягко отстранился от положенных ему на плечи рук любимого. Сердце глухо стучало, царевич не смог ни умерить его биение, ни унять дыхание, ни сдержать рыдания, прорывающиеся с каждым словом:
— Гефестион, дай мне одну ночь. Завтра до заката солнца ты всё поймёшь.
Гефестион отступил, романтичный флер испарился, а ведь ночь обещала быть такой изумительной! Полная луна, льющая свет в окно, пьянила не меньше изысканного вина и рождала желание любви, ласк, объятий, отдачи и обладания, но эти всхлипы и голос — прерывающийся, словно ломающийся на каждом слове! «Павсаний, нет?» замерло на губах Аминторида: похоже, дело было настолько серьёзно, что и об Орестиде речь идти не могла, как и о плотском вожделении вообще… Александр никогда не таился от Гефестиона — почему же он скрытничает теперь? Это так страшно — и он не хочет ужасать?