Страница 11 из 122
И Александр любовным и одновременно ревностным взглядом посмотрел на спавшего рядом. Чуть порозовевшее во сне лицо, густейшие волосы буйными волнами залили подушку, пухлые губы призывно приоткрыты, пушистые ресницы подрагивают — значит, уже просыпается.
— Доброе утро! — тихо прозвучало с соседней подушки. — Встал уже?
— Угу, доброе! — ответил царевич и потёрся макушкой о тёплую шейку.
— Ты меня прости за то, что было.
— За что же?
— Ну... — Порозовевшее лицо покраснело. — Ночью…
— Да ты что! Это же так естественно! Ты взрослеешь, никого это не минует. Мне не за что тебя прощать. Только ты обо мне не забывай в своих нуждах, ведь мы теперь почти любовная пара, если это было в одной постели. — И тонкая ручка скользнула по животу Гефестиона и обняла его за бочок.
— Правда не сердишься? — Лицо Гефестиона запылало ещё пуще, на этот раз от удовольствия.
— Глупости: и не думаю. Давай не вылезать из постели, пока жаровни не внесут.
— Идёт! — И мальчики тесно сплелись под одеялом.
«Прощён» промелькнуло в темноволосой голове.
«Не убежит», — подумала белокурая.
Человеку дано отвлечённое мышление, в свете дня мысль становится яснее, предложения могут быть развёрнутые. «Прощён» оформилось в «прощён, но зарываться нельзя», «не убежит» — в «не убежит, но привязать нужно».
Как же не забыться, не позволить себе настойчивости, постоянного напоминания о своём присутствии, требования внимания, как не надоесть? Ответ пришёл сразу. Вот же, всё складывается само собой! «Ура, есть!» — чуть не крикнул Гефестион. Пока он умывается и думает о том, как не навязываться, он отвечает Александру на его заигрывания очень вяло и почти не брызгается в ответ на проделки царевича. Когда Гефестион углубляется в пергаменты и трудится над домашними заданиями, он тоже сосредотачивается над не имеющим к голубоглазому наследнику никакого отношения. «Буду думать о том, как не концентрировать внимание на своём любимом, — и поиск ответа на это меня сам собой от него отдалит. А то, что от меня потребует природа, раз она так часто мне покоя не даёт, я буду отдавать ей где-нибудь в укромном местечке — не будет же он за мной следить. Только во всём надо знать меру и не убегать так далеко и надолго, чтобы Александр и вовсе позабыл о моём существовании, видя меня только ночью. Хотя почему ночью? Школа, приём пищи, еда — я буду у него на глазах, но это будет как бы по необходимости, по причине вместежительства, от меня не зависящей. И ещё надо чаще быть невозмутимым и равнодушным, не смотреть на глухого к моим страданиям жестокосердого царевича преданными собачьими глазами, всё время отыскивая в них что-то, всё время чего-то ожидая. Вот так. Конечно, идеальным вариантом было бы возбудить ревность Александра, но во внезапно вспыхнувшую страсть к другому он ни за что не поверит. Зато можно поиграть во взрослого и легко с кем-нибудь пофлиртовать — Алекс ещё тот собственник, должно пронять».
С претворением своего плана в жизнь Гефестион начал справляться успешно. Не дождавшись энергичного ответа на свои брызгалки во время утреннего омовения, Александр поинтересовался: — Ты что такой… спокойный?
— Да так — холодно. — Для правдоподобия Гефестион поёжился, для того, чтобы оно выглядело не совсем искренне, сделал это достаточно вяло.
— Вчера тоже было нетепло, — задумчиво протянул Александр, и тут же в его голове шевельнулась догадка: — Или у тебя после этого… так?
Гефестион равнодушно пожал плечами: — Да я особо не задумывался. Наверное… А у тебя как?
Наследник смешался, покраснел и запнулся: — П-по-разному, — и наконец нашёлся: — Я тоже не обращал внимания.
Александр разозлился на себя за то, что сообразил так поздно: нечего Гефестиону знать о том, что ему никак «после этого» не было, потому что и «этого» не было. И ущипнуть друга нельзя было: ещё догадается о том, насколько Александр млад и неискушён, — иначе зачем же обижаться и так по-детски «мстить»?
«Привязать, привязать… Как же его привязать, когда я такой желторотый? Ему уже парни нужны, а такие неопытные, как я, совсем неинтересны. Что с того, что я царевич?» — Александр украдкой вздохнул, уголки губ огорчённо опустились.
Положение надо было срочно спасать, и юное воображение не подвело.
— Геф, я знаю, что нам надо сделать! Необходимо! Нам надо убить!
— Кого убить? — удивился Гефестион.
— Врага! Мой отец считает меня ребёнком, а сам всё слишком быстро завоёвывает — пока мы вырастем, он всё покорит, и на нашу долю ничего не останется. Мы должны убить по варвару!
— Ещё лучше — по два! — Гефестион тоже загорелся, забыв о своём намерении быть невозмутимым. Какое тут спокойствие, когда дело идёт о таких важных вещах! — Кого и где?
— А на севере, там вечно дикие племена, если не воюют между собой, то совершают набеги, грабят и скотину угоняют. Мы выступим, добрых поселян настроим и прекратим разорение! А потом принесём моему отцу головы врагов… или захваченные трофеи — он поймёт, что мы уже можем сражаться, и просто обязан будет зачислить нас в армию.
— Точно! Мне и фессалийцы, и иллирийцы одинаково подозрительны, и против Фракии Македония гарнизон на севере держит. Только для этого нужны две вещи.