Страница 13 из 21
Я бросил короткий взгляд на бактрийца и продолжил:
– Для этого шестерым убийцам надлежало притвориться жертвами крушения, чтобы попасть к купцам, корабль которых будет проплывать днём позже. После этого перерезать под покровом ночи всех, оставив римскую метку на их спинах. Это и было сделано. В той ночной резне был случайно ранен один из убийц. Недолго думая, ты перерезал ему глотку и бросил за борт. Вас стало пятеро. Теперь предстояло сделать так, чтобы убедить, что тела пунов прибило к берегу, ибо от корабля до берега было далеко, и тела непременно бы унесло бы в море, где бы их съели акулы. Для этой цели нужно подойти как можно ближе до мелководья. Ты приказал сделать плот из бочек и навалить на него тела, чтобы затем сбросить их там, где ветер наиболее силён. Двое твоих людей несколько раз делали это пока не сбросили все тела… Когда они вернулись, один из них обмолвился, что их заметили двое рыбаков – и тогда им пришлось убить этих рыбаков как ненужных свидетелей. Ты попросил подойти показать место. Когда они подошли к краю борта, ты выхватил кинжал и пронзил одному сердце, а другому шею, затем cбросил обоих в воду. Теперь вас было трое и вам нужно было добраться до Мелита. Вы использовали тот же плот из бочек. Ваш путь занял около двух дней. Наконец впереди показалась земля и плот упёрся в безлюдный берег. Потом ты послал одного поискать воды, и когда он вернулся ни с чем, то увидел, что его товарищ лежит на песке распростершись, а ты вытираешь кровь с кинжала. Ты сказал, что его товарищ обезумел от жажды и набросился на тебя, стремясь забрать бурдюк с остатками воды. После этого тот, кому ты это сказал, понял, что живым до Карфагена ему не добраться. Он сбежал.
Я подошёл вплотную и теперь слышал его дыхание.
– Ты искал его и теперь ищешь. Но тебе его не найти. Ты достаточно умён, чтобы с самого начала догадаться откуда я знаю всё это.
Бактриец прищурил левый глаз.
– Ты любишь опасность, не так ли? – продолжил я тише и ускорив речь. – Опасность возбуждает разум и делает тебя её рабом. Ты уже не можешь жить без неё. Ведь, без чувства опасности для тебя нет чувства победы…
Я заговорил тихо:
– Ты изменил внешность и цвет глаз. Но решил, что должно остаться то, что выдает тебя – одно уязвимое место, о котором ты знаешь. Оно как родимое пятно. Этим ты возбуждаешь себя и дразнишь врага, который, как ты думаешь, настолько глуп, что ни за что об этом не догадается …
Он молчал.
– … Я не знаю почему ты так решил. Но я знаю, что ты нарочно сделал это, показывая что ты сильнее духом и не боишься, и что другой никогда не поймет что это. Но ты ошибся. Ты очень ошибся, пун.
Я быстро схватил его за кисть правой руки и, подняв вверх, развернул ладонь к толпе. Татуировка в виде полумесяца заключённого в восьмиугольник была отчетливо видна на его ладони.
Таверна ахнула…
– Воин Решефа! – громко произнёс я.
Я увидел как глаза его сузились, а губы вытянулись в презрительную улыбку. В следующее мгновение он стремительно вырвал своё запястье из моей руки, по-кошачьи отпрыгнул к легионеру и, едва тот успел опомниться – вытянул меч из его ножен. Он тут же бросился на меня. Я отступил назад, одновременно ища глазами, то что послужило бы мне защитой, на ходу вытягивая пергамский нож… Если бы только это было годы назад, и если бы он сам предложил мне честный поединок! Иначе его тщеславие разъело бы его изнутри за преимущество над безоружным. Но теперь у него всё было написано на лице. Теперь я точно знал, он хочет покончить со мной раз и навсегда.
Толпа испуганно подалась назад, опасаясь его меча....
Я отступал. Я умел уворачиваться, но он был силён и очень ловок. Я, также, видел как центурион и оба стража были наготове мне помочь, но… один из пьяных дружков Ахаба храпел сидя на скамье, прислонившись к стене и вытянув свои ноги. Пятясь, я запнулся о них и упал. Он воспользовался этим и тут же прыгнул на меня сверху, занося меч для фатального удара.
– Умри, римский пёс, – прошипел он.
Вдруг сверху раздался грохот. Лицо его перекосилось, глаза закатились. Рука, сжимавшая меч, ослабла и меч со звоном упад пол. Он свалился с меня как мешок с бактрийским тряпьём.
Глаза центуриона, обрушившего на его голову амфору, пылали ненавистью.
***
– … кто тебя послал?
Центурион плеснул воды.
Струи капали с волос пленника. Двое солдат, прежде державших Марка Деция, теперь держали его.
– Говори!
Карфагенянин молчал, опустив голову.
Центурион схватил его за волосы на затылке, поднял голову и сурово посмотрел ему в глаза. Тот ухмыльнулся, откинул голову – и с силой плюнул ему в лицо. Центурион поморщился. Вырвав большой клок из одежды пуны, он вытер слюну. Затем размахнулся и ударил карфагенянина в лицо. Струйка крови потекла из его носа. Но его голова едва покачнулась. Ни единый мускул не дрогнул на его лице.
– Ты слаб, римлянин, – засмеялся он. – В Карфагене младенцы бьют сильнее.
Он повернул голову ко мне.
– У твоего напарника куриные мозги. Я свернул ему шею в Александрии и выбросил как щенка в колодец. Но я недооценил тебя. Когда я пришёл к тебе ночью в гостиницу, ты оставил куклу набитую соломой. Ты хитрый пёс, но придёт и твой черёд, и вы все …
Он не договорил, потому, что офицер сжал кулак и ударил его в живот.
Карфагенянин закашлял.
– Вы все сдохнете, – прорычал он, осклабившись. – Гушам мер Ром гуддех. Смерть римским псам. Вас не должно быть. Наш священный пророк сказал: если вас не уничтожить, вы расползётесь по всей земле и подчините её себе. Я спасаю мир. Вы пиявки. Вы зараза. Вы лепра…
Офицер снова ударил его по лицу.
– Вы сгинете как пена, – усмехаясь продолжил карфагенянин, сплёвывая кровь. – Сгинете из-за неуёмной спеси. Наш пророк сказал: придут варвары. Много варваров с Севера. Они разграбят ваши города и разрушат ваши храмы. Они будут насиловать ваших жён и сделают рабами ваших сыновей. И вы предадите своих богов ради бога иудеев…
– Заткнись, вонючий пун! – закричал офицер и снова замахнулся.
– Оставь его, – сказал я. – Во Вратах Цербера мысли о чужой спеси быстро закончатся мыслями о спеси собственной.
Всё это время люди в таверне стояли словно изваяния. Я вывел их из оцепенения:
– Есть среди вас крепкие? – обратился я к толпе.
Вышло сразу несколько мужчин.
– Помогите связать его.
– А есть ли тот, кто быстро бегает? – снова спросил я.
Вытянул руку юноша стоявший у двери.
– Я выигрывал состязания. В моём квартале мне нет равных.
– Подойди ко мне.
Юноша вышел из толпы и подошёл.
– Ближе.
Он встал ближе.
– Слушай внимательно, – сказал я. – Беги к юго-западным воротам. Там ты найдешь старшего офицера по имени Тит Аренций. Ты узнаешь его по пластине на груди с изображением волчицы. Ты скажешь: "Луций просит передать: гуси спасают Рим". После чего скажешь, чтобы он брал солдат и спешил сюда. Ты покажешь ему путь. Ты сделаешь это?
– Я сочту это своим долгом.
– Поспеши. Расступитесь… – сказал я громко.
Юноша спешно развернулся, и пройдя через расступившихся, юркнул в дверь…
Когда Тит Аренций пришёл с дюжиной солдат, карфагенянин был уже крепко связан. Он смотрел на меня исподлобья. Уходя, уводимый солдатами, он бросил со злобной насмешкой:
– Что, думаешь, ты победил? Ты думаешь, это всё правда? Ты думаешь, что всё так и должно быть… – и он засмеялся,– дурак, мы просто куклы в их игре.
– Чьей игре?
Он не ответил.
Разоблачение свершилось.
Я бросил взгляд на Ахаба.
Ничего не понимая и широко раскрыв глаза, набатеец был окончательно сбит с толку и едва понимая, что всё, что происходит – происходит ним на самом деле, а не боги играют с его разумом.
Я начал: